По ту сторону сияния. Книга первая

– Меня зовут Марк Антонович, можно просто Марк.

– Ага, Марк Антоний, – хмыкнул Иван и подкинул еще одно полешко в костер.

– Марком Антонием меня звал отец, пока я не возненавидел это имя и не запретил ему так меня называть. И вообще, не красиво перебивать старших. Не для тебя рассказываю, – я посмотрел на сидящих напротив меня ребят. Ваньку я знал с самого рождения, а вот Юлю видел впервые, – твоей девушке рассказываю, она-то эту историю еще не слышала, – Юля улыбнулась, слегка толкнула Ивана в бок локтем и спросила:

– А почему вы возненавидели свое имя?

– Не свое имя, а имя Марк Антоний. Все началось с того, что в начальных классах ко мне прилипла кличка Грек. Видимо кто-то из родителей путал Грецию и Римскую империю. С другой стороны кличка Римлянин не очень удобна, а с тем кто ее попробовал бы сократить до Римы или чего подобного, я б дрался до кровавых соплей. Так вот, Грек было еще ничего, я нормально к ней относился, даже привык за несколько месяцев. Но потом меня стали обидно называть Гречкой. Я сначала пытался всем доказывать, что это из-за того, что моим любимым космонавтом был Гречко Георгий Михайлович, а с теми кто не верил дрался до тех же кровавых соплей. В общем, не верящих становилось все больше, а за драки меня знатно наказывали, так что единственным выходом было перенести всю свою злость на имя Марк Антоний и запретить отцу так меня называть. Он смеялся над тем, что я злюсь, но называть так действительно прекратил.

– А откуда Иван знает про Марка Антония? Он же тогда еще не родился, – Юля наклонилась немного вперед и в свете костра стало отчетливо видно ее лицо: изящные дуги бровей, узкий чуть заостренный нос, на тонких губах полуулыбка. Казалось, она полная противоположность Ивану, тому от отца достался крупный нос, пухлые губы и проницательные серо-голубые глаза. Но они были вместе уже несколько месяцев и расставаться не собирались. К тому же, Ванька наотрез оказывался ехать без нее, а я не мог его бросить, когда предстояло оправиться на поиски его отца и по совместительству моего друга.

– От отца он это знает. Валера был одним из тех, кто верил мне про космонавта, да и Римой никогда не называл.

– Ваня рассказывал, что вы дружили с его отцом, потому он и оставил его с вами.

– Ага, именно поэтому… или потому, что сбрендил. А может обиду на меня затаил поэтому и решил десятилетнего сына на шею друга повесить, авось справится. Может какие другие причины у него были, сейчас уже сложно понять, как-никак восемь лет прошло.

– А куда он вообще делся? – спросила девушка. Я вопросительно посмотрел на Ивана:

– Ты своей подруге вообще ничего не рассказываешь? Чем вы с ней занимались все эти месяцы, что поговорить времени не было? – парень слегка потупился и мечтательно заулыбался, чем живо напомнил мне Валерку. – Весь в отца, и улыбка у тебя такая же идиотская, – я посмотрел на Ивана, затем на Юлю. – Мы после Катастрофы вместе держались. Валерке труднее тогда чем мне пришлось. Я только мать потерял, а он обоих родителей и жену. Когда все это произошло, когда Луну взорвали, мы с ним вместе у моих родителей в гостях были. Стемнело уже, на улице фонари зажглись. Вдруг, крики! Мы на балкон вышли посмотреть, что случилось. А на улице народу много все в небо смотрят и на мобильные телефоны снимают. Что такое мобильный телефон объяснять не надо? – Юля покачала головой. – Отлично! Помню все, словно только вчера случилось. Поднимаю голову и вижу, сначала, низко над горизонтом огромная оранжевая луна. Такое бывало, когда луна только всходила. Не могу понять, чего все так переполошились. Нет, ну красиво конечно, но не такое уж редкое это зрелище было. Потом Валера меня за плечо трясет и пальцем на Луну показывает. Тогда я только и заметил неладное. Вижу, как снизу и справа еще одна луна всходит, только ярче намного, почти ослепительно белая и две темные полосы на ней видны. Одна по горизонтали, как бы по экватору, другая по вертикали.