Сбежавшая игрушка

ПРОЛОГ
Я отогнула край одеяла,
Так осторожно, как могла,
Скользнула на пол и, босая,
Прочь от кровати отошла.
Ты так красив, мой повелитель,
Хочу вернуться, но стою.
Я докажу - я не игрушка.
И я сегодня ухожу.
«Да, поболит, потом отпустит» -
Безжалостно твержу себе.
Но ты не должен знать про чувство,
Что родилось в моей душе.
Искать ты будешь, знаю это.
И будешь злиться, как всегда,
Что своевольная игрушка
Вновь не послушалась тебя.
Осталось мне совсем немного,
Ещё чуть-чуть, я не боюсь.
Да будет больно, очень больно,
Зато я больше не вернусь…
Оттуда просто нет возврата
(Слеза скользнула по щеке).
«Прощай, любимый! Я надеюсь,
Ты будешь помнить обо мне…»

Уже светло, постель пуста,
А на полу полуодетый
Сидит мужчина, и в руках
Его изящные браслеты –
Всё, что отсталость от неё…
Он не успел сказать о главном,
Он не сумел сберечь
И то, что стало смыслом,
Вдруг пропало…
И шепчут губы его три слова,
Но поздно и возврата нет:
«Вернись! Люблю! Прости!». Но тщетно.
Безмолвие ему - ответ.

ГЛАВА 1
Я не пошла на выпускной. Зачем? Никто меня там не ждал. Ни одноклассники, ни учителя. Разве что Ася. Впрочем, у девушки столько подруг, что она быстро забудет обо мне. Как и все остальные… И отсутствие платья здесь ни при чём. Просто накануне в родительском доме снова был пьяный дебош, после которого папа попал в больницу, а мама - в полицейский участок. Я осталась дома одна выметать бутылочные осколки, поднимать упавшую мебель и замывать следы крови. В этот раз родительница разошлась не на шутку.
Традиционно руки распускают мужья. Однако мы никогда не были традиционной семьей. Отец, в молодости математический гений, а теперь спившийся неудачник, панически боялся своей жены. Мама Люба была женщиной серьёзной и весьма объёмной. Одним щелчком своих мясистых пальцев она вгоняла в угол хлюпика-мужа. В молодости отбила его у своей лучшей подруги, а теперь делала отбивную из него самого.
Я вздохнула. Слёз не было. Раньше я плакала чаще. Из-за унижений, которым подвергала меня моя собственная мать, из-за отсутствия приличной одежды, из-за отца. Наверное, запас слёз, выделенный на одну человеческую особь, имеет свойство заканчиваться. Или я настолько привыкла к реалиям своей жизни, что больше не вижу повода распускать нюни.
Стук в дверь отвлёк меня от безрадостных мыслей.
- Детка, ты как?
На пороге стояла тетя Маша, соседка. Это она позвонила в полицию.
- Нормально.
- У тебя же сегодня выпускной! – всплеснула руками женщина. – И как это я забыла! Мне вчера Маришка платье своё на хранение привезла. На свадьбу шила, подружкой невесты была. Я сразу о тебе подумала. Может, ещё не поздно на выпускной-то?
- Не хочу, - устало покачала я головой.
- Это же один раз в жизни бывает, - не сдавалась тётя Маша. – Идём ко мне.
Я подчинилась. Я всегда подчинялась тете Маше - её теплой заботе обо мне, чужой соседской девчонке. Без неё я бы не выжила как личность, сломалась бы как отец.
В квартире тети Маши вкусно пахло выпечкой. Соседка поставила меня перед старинным трюмо, а сама убежала в спальню за платьем. Из зеркала на меня смотрела семнадцатилетняя девушка, худая и осунувшаяся из-за недоедания и недосыпа. Темно-рыжие волосы до плеч ещё больше оттеняли болезненную бледность. Рыжие часто бывают розовощекими, но я ни разу не видела румянец у себя на лице.