Переизбранное

Жанр: Советская литература / Литература 20 века

Автор

Страниц

560

Год

—

Юз Алешковский (1929–2022) – выдающийся русский писатель и поэт, который внес неоценимый вклад в развитие литературы и популярный музыкальный культур. Его талант раскрылся не только в произведениях, олицетворяющих нелегкую жизнь в лагерях, но и в других историях, захватывающих сердца читателей и слушателей.

Сочинения Юза Алешковского, такие как "Николай Николаевич", "Кенгуру", "Маскировка" и другие, были полны неподдельной страсти и эмоциональной глубины. Подлинность его творчества позволила этим произведениям завоевать народную любовь, несмотря на то, что большая часть из них была опубликована лишь после многих лет после их создания.

Известный поэт Иосиф Бродский однажды описал Юза Алешковского как уникальный тип писателя, который стал "инструментом языка". Немногие писатели в русской литературе могут претендовать на подобное звание, включая великих авторов, таких как Николай Гоголь, Андрей Платонов и Михаил Зощенко. Стиль Алешковского особенный и проникнут характерными чертами, отражающими его уникальное видение историй.

Этот талантливый писатель приносил языку новые оттенки, играя со словами и создавая яркие образы. В его творчестве сочетается сентиментальность и фантасмагория, добавляя произведениям особенную привлекательность. "Он подчинил себе язык, получив в ответ великодушный дар откровения и гомерического хохота", - написал Бродский в описании Алешковского.

Юз Алешковский оставил неизгладимый след в истории русской литературы. Его творчество продолжит вдохновлять и восхищать поколения любителей литературы и музыки еще на многие годы.

Читать бесплатно онлайн Переизбранное - Юз Алешковский

Издательство АЗБУКА®

Автобиографическая справка

И с отвращением читая жизнь мою,
я трепещу и проклинаю,
и горько жалуюсь, и горько слезы лью,
но строк печальных не смываю.

Если бы величайший из Учителей, Александр Сергеевич Пушкин, не научил меня эдак вот мужествовать при взгляде на жизнь прошедшую, то я ни в коем случае не отважился бы самолично знакомить Читателя с небюрократизированным вариантом своей автобиографии.

Откровенно говоря, жизнь свою я считаю, в общем-то, успешной. Но для начала вспомним, что успех – от глагола «успеть».

Начнем с того, что успех сопутствовал мне буквально с момента зачатия родителями именно меня, а не другой какой-нибудь личности в Москве, суровой зимой 1929 года. Слава Богу, что я успел родиться в Сибири, в сентябре того же года, потому что это был год ужасного, уродливого Перелома и мало ли что тогда могло произойти.

Затем я успел возвратиться в Москву и познакомиться с уличным матом гораздо раньше, к сожалению, чем со сказками братьев Гримм. Потом я оказался в больнице с башкой, пробитой здоровенным куском асфальта, что навсегда нарушило в ней способность мыслить формально-логически и убило дар своевременного почитания здравого смысла.

Потом я пошел в детсад, но исключен был из него вместе с одной девочкой за совершенно невинное и естественное изучение анатомии наших маленьких тел. Так что в школу я попал человеком слегка травмированным варварски бездушной моралью тоталитарного общества.

Прогуливая однажды, я свалился в глубокий подвал, повредил позвоночник, но выжил. Врачи и родители опасались, что я останусь лилипутом на всю жизнь, хотя сам я уже начал готовиться к карьере малюсенького циркового клоуна.

К большому моему разочарованию, я не только продолжал расти, но превратился в оккупанта Латвии вместе с войсковой частью отца; успешно тонул в зимних водах Западной Двины; потом успел свалить обратно в Москву и летом сорок первого снова махнуть в Сибирь, в эвакуацию.

Вообще, многие наиважнейшие события моей жизни произошли за Уральским хребтом. Так что я имею больше конкретных прав называться евразийцем, чем некоторые нынешние российские политики, стоящие одной ногой в Госдуме, другой в Индийском океане.

Во время войны, в Омске, я успел влюбиться в одноклассницу буквально за месяц до зверского указа Сталина о раздельном обучении двух полов. По другим предметам я в школе драматически не успевал. Это не помешало мне успеть не только схватить от любви и коварства, от курения самосада и голодухи чахотку, не только выздороветь, но и возвратиться в Москву здоровенным верзилой – победителем палочек Коха, умеющим стряпать супы, колоть дрова, растить картошку, а также тайно ненавидеть вождя, с такой непонятной жестокостью прервавшего романтические общения мальчиков с девочками в советской школе.

Я был весельчаком, бездельником, лентяем, картежником, жуликом, хулиганом, негодяем, курильщиком, беспризорником, велосипедистом, футболистом, чревоугодником, хотя всегда помогал матери по дому, восторженно интересовался тайной деторождения и отношения полов, устройством Вселенной, происхождением видов растений и животных и природой социальных несправедливостей, а также успевал читать великие сочинения Пушкина, Дюма, Жюля Верна и Майн Рида. Может быть, именно поэтому я ни разу в жизни своей никого не продал и не предал. Хотя энное количество разных мелких пакостей и грешков успел, конечно, совершить.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: