Часть 1 «Человек по имени Георгий»
Над роскошным пшеничным полем, на высоте не более двадцати метров летела старенькая ионовая площадка. Она то кружилась в небе, как бы раздумывая, «не пора ли приземлиться?», то вновь ускоряла движение. Казалось, мозг автопилота никак не мог принять решение: упасть в золотистый аромат спелых колосьев и расслабиться на полчаса, забыв обо всём на свете, или отложить это удовольствие на будущее?
Единственный пассажир столь нерешительного аэродинамического средства, мужчина средних лет, сидел и через опущенное стекло иллюминатора наблюдал, как пшеничное поле оживало под реактивной струёй воздуха, образуя золотые шлейфы и воронки. Поле походило на танцующую барышню, ведомую сильной мужской рукой. «Глория!..» – мужчина улыбнулся, припомнив что-то нежное из личных переживаний.
Белое июльское солнце немилосердно жгло воздух, выпаривая из ароматного пшеничного коктейля последние молекулы спасительной влаги. Казалось, солнечные фотоны вот-вот перегреют силиконовую обшивку площадки. О, если они доберутся до крохотного водородного реактора, встроенного в энергетический контур, и расплавят старенькие ТВЭЛы, тогда, мама не горюй, точно несдобровать! Шутка, конечно.
Георгий, так звали пассажира старой сентиментальной развалины, припомнил случай трёхлетней давности.
Горел главный диспетчерский корпус космодрома «Домодедово». Огонь третий час последовательно уничтожал этаж за этажом. Десятки пожарных расчётов героически сражались с взбунтовавшейся огненной массой. Что помешало аварийной защите накрыть очаг возгорания в штатном режиме, так и не выяснили, потому что сгорело всё дотла. Пострадало человек тридцать персонала и спасателей, Единственный, кому удалось вырваться из горящего котла невредимым, оказался он, Георгий. На ветхой ионовой посудине, мимо которой пробежали все, выискивая пути к спасению, он поднялся над клокочущим валом огня. Выкрикивая горлом, древнюю молитву Иоанна Златоуста «Слава Богу за всё!» (верное средство, чтобы не глотнуть раскалённый воздух), Георгий включил предельную скорость и помчался сквозь алую черноту горящего здания.
Позже десятки спецов, разглядывая подрумяненную платформу, удивлённо цокали языками и с трепетом учёных перед необъяснимым явлением трогали оплавленный, но не разрушенный силиконовый корпус аппарата. Отменную живучесть явила и приборная доска, повреждённая температурой, но сохранившая командный алгоритм в рабочем состоянии. Георгий же всматривался, как в икону, в отсек автопилота, который при нулевой видимости провёл аппарат через все горящие проёмы, нашёл спасительный пролом в рухнувшей витражной галерее и вернул ему, Георгию, ускользающее право жить среди живых.
…Оглядывая тучные пшеничные хоромы, Георгий размышлял о замысловатых перипетиях судьбы. «Конечно, после смерти мы не умираем, но продолжаем существовать в иных пределах. Однако, окажись менее надёжным мой ионовый ангел-спаситель, я бы не блаженствовал сейчас над роскошной золотой плавью, хмелея от запахов, светотеней и красок!
Теперь я знаю точно: мне жалко будет умирать, не доглядев земной красоты. Как разумный человек я понимаю, доглядеть ничего до конца невозможно. Но сердце моё
