Касанье робкое плеча. Сборник стихов

© Алексей Золотов, 2018

ISBN 978-5-4493-4124-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Арену жжет огонь горящих глаз,

И только шепот ходит над толпою —

Любимец публики идет в последний раз

Безропотно играть своей судьбою.

Ему ведут ретивого коня,

И у седла короткий меч и пилум.

На гладиаторе злаченая броня,

И огненная кровь течет по жилам.

В глазах его тень минувших побед,

Где бился он в строю за славу Рима,

Которому однажды свой обет

О верности давал невозмутимо.

И кровь врага не сохла на клинках,

Он словно бог за смелость был прославлен,

Но «Бог» не нужен цезарю в делах —

Он на арену тайно был отправлен.

Герой и здесь любовь к себе снискал,

Круша врага, но для забавы Рима,

Когда он меч из ножен доставал,

Пообок смерть смеялася незримо.

Никто не смел идти к нему на бой,

И цезарю сказали без прикраски: —

Тот гладиатр, словно тигр злой,

И как бы не сгустились снова краски.

И был ответ – на зверя будет зверь,

А лучше три, чтоб после не плеваться…

И вот уже в открывшуюся дверь,

Три тигра стали на арену рваться.

Три тигра жаждущих героя вкусить кровь.

Три хищника – пороги на свободу.

Ему давно играть на жизнь не новь,

Клинок бойца пробьет ему дорогу.

Вот гладиатр, пришпорив скакуна,

Свой пилум посылает в грудь усатым.

В последний бой, как дикая волна,

Несется он к врагам своим триклятым.

Его удар сражает на повал,

Но конь его испуганный споткнулся,

И на трибунах каждый молча встал,

И даже цезарь мрачно отвернулся.

Ну что же, вот она, твоя цена —

За тигра тигр, можно разменяться.

Но кровь бойца решимости полна,

И он готов за жизнь еще сражаться.

Он видит быстрый хищника прыжок,

И в сердце меч вошел до рукояти,

Но тигр бойца сбивает все же с ног,

И третий ждет момент удобный сзади.

Герой, шатаясь, в ранах и крови,

Свой взор направил тигру прямо в очи,

А из толпы все слышалось – «живи»,

И таяло как сумрак после ночи.

Но тигр не смел врагу подать пример,

И оба словно статуи застыли.

Никто другой не видел тот барьер,

Что хищники себе возгородили.

И гладиатр предрек свой краткий век,

Здесь от когтей, или потом от яду.

Что выберет отважный человек,

Когда лишь смерть дана ему в награду?

И воин снял золоченный доспех,

И показав клыкам надменно спину,

Он крикнул – «Цезарь, твой успех»,

И ожидая смерть присел на глину.

Через момент блеснет свеченье глаз…

И только ропот ходит над толпою…

Любимец публики не выйдет на показ.

Раб выбрал сам, какой пойдет тропою.

Он все кричал, бутылью сотрясая,

Что бог строфы, что мир перевернет,

И стих его по коже пробегая,

Любого франта за душу возьмет.

И он читал, в озноб строкой бросая,

Для всех вокруг собравшихся людей,

И кто-то, вдруг, его перебивая,

Решил оспорить истинность идей.

И наш поэт схватил его за ворот,

И так назвал, что стыдно стало всем,

И кровь, остыв, по жилам несла холод,

Ведь этот «кто-то» не хотел проблем.

Но «Бог строфы» орудьем выбрал слово,

Заворожив стихом толпу зевак,

Он уличил момент, и выпив снова,

Бутыль подал попавшему впросак.

В ночи глубокой, в полную луну,

Я слышу вой, холодный и охрипший.

Так волк зовет любимую свою,

Что подарил ему однажды Высший.

Зовет ее, страдая от тоски,

Разлука голод в нем иной рождает,

И боль стучится яростно в виски,

Когда ее он в суе вспоминает.

И задыхаясь в безысходности своей,

Он об одном луну-богиню молит, —