Нахид

Издание подготовлено при поддержке Фонда исследований исламской культуры имени Ибн Сины

К 30-летию Ассоциации книгоиздателей России (АСКИ) (Russian Publishers Association)

© Фонд Ибн Сины, 2020

© ООО «Садра», 2020

Какая же я невезучая: все входы в Тегеранский университет заперты, и он оцеплен войсками. Кейхан говорит, что это именно армия, а не полиция, у тех форма тёмно-синего цвета. Демонстрация приближается по проспекту, на который выходит университет. Первый ряд, взявшись за руки, ступает решительно, и Кейхану явно хочется пойти с ними. Вон как они идут, сцепив согнутые в локтях руки и ритмично выкрикивая лозунги.

– Если ты не против, пройдём немного с ними, – предлагает Кейхан, и я отвечаю:

– Раз университет закрыт, идём.

И вот мы стиснуты толпой. Я отстаю, и Кейхан ждёт меня. Люди смотрят по-доброму, и никто не толкается. Женщин, кстати, тоже немало, даже кое-где видны мамочки с грудными детьми на руках. Слегка моросит дождь. Кейхан ведёт себя сдержанно. Его стеснительность опережает мои мысли. Возможно, ему со мной и не вполне удобно.

– Все эти люди, – говорю я, – каждый день они ходят на демонстрации, когда же они живут?

– Эта работа – тоже жизнь, в каком-то смысле.

– Я не расслышала, что ты сказал?

Стоит такой шум, что приходится кричать.

– Неужели смена политического режима так важна, что люди ради неё подвергают свою жизнь опасности?

– Народ требует большего, чем замена политических фигур, – отвечает Кейхан. – Они хотят созидать Иран своими руками и своим разумом. По-твоему, это неважно?

– Мне это тоже важно, но я думаю и о детях-инвалидах, о лишённых опеки женщинах, об униженных рабочих и о неграмотных девочках.

Лозунги распространяются по толпе со скоростью света. Я пока ещё их не запомнила и лишь двигаю губами. Носок моего сапога ударяется о ботинок «Кикере» идущего впереди. Паренёк оборачивается и просит у меня прощения. Мне становится стыдно, и я опускаю глаза. И замечаю его широченные брюки-клёш. Говорю Кейхану:

– У меня ноги устали. Давай сядем где-нибудь в сторонке.

Я сажусь на бетонное ограждение арыка, подобрав под себя полы плаща, чтобы не замочить их в воде. Кейхан вообще промок как мышь. И у меня с головы и шеи капает, хотя я не заметила, когда именно дождь усилился.

– Ты не фотографируешь? – спрашивает меня Кейхан.

– Я не фотожурналист. Умею снимать только крупные и неподвижные предметы.

Сидящая рядом со мной женщина средних лет достаёт пакет из-под чёрной накидки:

– Доченька, угощайся! – И она сама раскрывает мою левую ладонь и сыплет в неё из пакета инжир и сушёную тутовую ягоду. – У тебя, девочка, в лице ни кровинки!

Кейхан смотрит на меня тревожно, а моя левая рука с сухофруктами неподвижно лежит на коленке. Её содержимое увидела проходившая мимо молоденькая девушка, остановилась и угостилась инжиром. И продекламировала: «Очень давно есть захотелось».

Потом она водит ладошкой перед моими глазами.

– Ты в порядке? А я всю вкуснятину твою съела! Беру вот последнюю ягоду инжира на память о встрече.

– Мы с вами раньше встречались? – спрашиваю я.

– Ты, главное, завтра будь на этом же месте, – отвечает она, прожёвывая. – Всё очень вкусно.

Худой жёлтой рукой девушка поправляет свою голубую накидку, потом делает прощальный жест.

– Ты уходишь? – спрашиваю я.