Мне карты встречу обещали

– Апрель отвратительный, мерзкий и жестокий!

– Это только сейчас. Все пройдет, Сань!

– Когда весна наконец закончится, я сбегу. Брошу все и улечу, далеко-далеко, на край земли. Где он, интересно…

– Кейптаун. Африка.

– Черт… Да наплевать. Лишь бы подальше отсюда. Этого города и его людей. Вечная пробка по дороге на работу, битва за парковку, дождаться, когда охранник с ключом вальяжно проследует к центральному входу, и эти кружащиеся стекла начнут глотать людей, выпустив только под вечер. Все те же лица, пачки бумаг и горы нескончаемых задач. А как бы мне хотелось заорать «Пошли вы все…!!!»

– Саша! Твою ж мать! Сиди, я вытру…

Аринка побежала за тряпкой. Саша безразлично провожала гранатовые капли, бегущие по белым обоям. Матовые, под штукатурку. Когда они их клеили, под реанимированный Биланом «Эта была любовь», ей еще не хотелось сдохнуть каждый чертов день своей жизни…

Арина выругалась, пятна останутся на стене до следующего ремонта.

– Не налегай, а… Тебе на работу завтра, вообще-то, – она отодвинула бокал с красным вином, который сестра со злостью опустила на стол.

– Не могу… я больше так не могу, Ариш. Мне тошно.

– Тошно от того, что этот индюк наконец отвалил. А ты боль теперь кругом видишь, так как он всю твою жизнь заполнял. А так нельзя Сань, нельзя себя целиком посвятить одному человеку. – Взгляд Саши завис в пустоте, Арина обняла ее за плечи. – Ну все… иди ты спать. Завтра позвонишь начальнице, скажешь заболела.

– У нас так нельзя… первомайские закончились, будь добра отпахать три дня до девятого.

– Я тебе накалякаю что-нибудь, врач я все-таки или нет.

– Ненавижу свою жизнь! – Саша расправила салфетку, которую давно сжимала в ладони, и сморкнулась.

– Ну, хватит. Ты уже неделю убиваешься, и мне очень больно это видеть.

– А ты не смотри, сестренка, – Саша допила остатки и потянулась к бутылке. Арина отодвинула вино на край стола.

– Какой ты дала себе срок?

– К черту эти сроки…

– Две недели?

– Я сказала к черту!

– Но ты должна! Срок даст тебе возможность жить дальше.

– Вот только не надо цитировать бабушку.

– Ради меня. Ты мне должна, помнишь?

– Ты серьезно? Пятнадцать лет прошло, я думала, ты давно забыла о том дне!

– Не дождешься. Как насчет месяца?

– Отвали от меня, пожалуйста…

Саша устало потянулась. От деревянных табуреток сестры ее зад стал совсем плоским. Кстати, она о таком мечтала еще в школе, уже тогда обхват ее бедер переваливал за сотню. Но в тридцать четыре это перестало ее заботить, ведь Вовка любил ее такой.

Любил… в прошедшем времени.

– Ладно, пошли. Вставай Саш, завтра мы что-нибудь придумаем, обещаю.

– Это ты зря, про обещание. Не в твоей власти вытащить меня из ямы.

– Каждый раз, когда случается что-то плохое, ты уже видишь свои похороны.

– Я дальнозоркая.

– Ну и как там в этот раз, скорбящих много?

– Да не то чтобы…

– Тогда поживи еще немного. Представь, что они скажут о тебе на поминках? Она померла, потому что ее бросил мужик?! —Арина приобняла сестру и повела по темному коридору в направлении спальни. – Тфу ты! Чебурек, катись отсюда! – кот, на которого так бесцеремонно наступили, мякнул во всю глотку и подлетел, – разляжется вечно посреди коридора.

– Чебурек?! Был же Тигран?

– Ну, поначалу был… А после того как нассал на мой ковер, стал Чебуреком. Именно в него он и превратиться, если еще раз это сделает. – Арина уложила сестру на диван и помогла укрыться. Свернула на стуле ее джинсы, выключила свет. – Вот так и поступают, все мужики. Подберешь его бродячего у подъезда. Глаза большие зеленые, окрас как у тигра, думаешь ну все, любовь. А он потом взял да обгадил тебе жизнь. Ты вроде и почистил все, и ковер перестелил, а вонь на всю жизнь осталась. Теперь только полы вскрывать. Кастрировать буду…