Я хочу выбраться из этого мира

Я хочу вырваться из этого мира

Лаборатория была залита резким светом.

Белые стены, блестящий пол, запах антисептиков – и кровь. Много крови.

Лука тяжело дышал, сжимая в руках крошечного, скользкого от крови младенца. Его ладони дрожали.

Женщина на столе больше не дышала.

Грудная клетка не поднималась. Разрезанный живот зиял открытой раной, и кровь тонкой струйкой стекала по краю стола, капая на пол.

Лука резко обернулся:

– Помощь сюда! Быстро!

Дверь распахнулась.

Первым забежал молодой ассистент. Увидев, что лежит на столе, он побледнел, закрыл рот руками – и его тут же вырвало прямо на пороге.

Лука раздражённо закатил глаза:

– Операцию никогда не видел? Обычная операция…

Голос его дрожал, но он старался сохранять холодный тон.

Вслед за ним вбежала женщина – старший лаборант.

– Лука, боже мой… – Она подскочила к нему, осторожно приняла ребёнка из его рук. – Что мне делать?

– Отмой. Принеси его в мой кабинет. Я возьму обычные анализы, как с другими.

Он повернулся обратно к столу, посмотрел на мёртвое тело.

Сжал губы.

– Её прочистить. И в отчёте напишите, что умерла от естественных родов. Никаких упоминаний о операции.

Лука глубоко вдохнул, отведя взгляд.

Лука закрыл дверь кабинета за спиной и тяжело выдохнул.

Напротив была его личная комната – спальня, что всегда оставалась при лаборатории.

Да, у него была квартира в столице, просторная, элегантная, с видом на парк. Но он бывал там редко.

Здесь, в этих стерильных стенах, он чувствовал себя лучше. Чище. Настоящим.

Он переоделся, быстро принял душ, смывая с рук кровь и пот, и, надев свежую одежду, вернулся в кабинет.

На столе, в небольшой детской кроватке, уже лежал младенец.

Мальчик.

Чёрные, как смоль, волосы, бледная кожа. И когда Лука подошёл ближе, он увидел – голубые глаза, сверкающие под мягким светом лампы.

Он взял у ребёнка пару проб крови, передал их ассистенту, который молча унес их на анализы.

Лука же вернулся к малышу. Он взял его на руки – аккуратно, чуть неуверенно. Качал, кормил из бутылочки, даже, как ни странно, улыбался, глядя на эти необычные глаза.

– Ты копия своей матери, – тихо сказал Лука, почти задумчиво. – Она тоже была очень… красивая.

Он тяжело вздохнул, нахмурился, словно отмахиваясь от собственных мыслей.

Прошло несколько часов.

Лука укачивал младенца, мыл его, вытирал, потому что помощники, которых он позвал, в страхе отказались – всё-таки ребёнок после такой… операции.

И вот, под вечер, дверь резко распахнулась.

Вбежал его ассистент, Ренцо, запыхавшийся, с перепачканными бумагами.

– Лука! Господин Лука, анализы… готовы… но… вам нужно взглянуть!

Лука осторожно положил малыша обратно в кроватку, подошёл к столу, взял бумаги.

Серые-зелёные глаза медленно пробежались по строчкам.

Он остановился.

– Что это? – его голос стал хриплым. – Эти показатели…

Ребёнок был необычным.

Он был сильнее, чище. Его кровь не поддавалась стандартным инфекциям, болезням, даже вирусным моделям.

Лука почувствовал, как его сердце сжалось – не от страха, от восторга.

Он обернулся, посмотрел на младенца, который тихо лежал, завернувшись в одеяло.

– Объявите семье, – сухо приказал он. – Скажите, что младенец умер.

Ассистент застыл.

– Но, господин Лука…

– Немедленно.

Потом Лука вызвал по коммуникатору свою помощницу – Лею Ранфорд, рыжую, с вечно красными губами.