Теория скамейки

Каждый понедельник они обязательно собирались вместе, и он увлечённо рассказывал о чём-то, а она слушала. Здесь сразу стоит ответить на будущие вопросы: почему именно этот день недели? Все его не любят – вот почему. Странно, но люди привыкли гневаться на него, совершенно не имея на то причины. Вы скажете: учеба и работа начинаются!

– Ну так проблема тогда совсем не в понедельнике! – не понимала девушка.

Люди выдумали его и еще радовались, что развивается систематика. Более того, он живёт в разноязычных ежедневных разговорах, каждый знает, что это такое и что у него есть братья. Получается, человек гневается сам на себя за свою же выдумку? Где здесь логика?!

– Человечество такое смешное… – сказала в один такой понедельник Лина, но далее мысли не раскрыла.

Это была их первая встреча на скамейке под деревом посреди просторного, шумного поля. Тогда она и озвучила, что впредь они будут встречаться только здесь и только в первый день недели. Когда Джон предложил было пятницу, девушка сразу отвергла эту идею, и больше они к этому не возвращались. Просто молча приходили на одно и то же место в течение… Да они и сами не знают, как долго сохраняется эта традиция. Возможно, вы думаете, они пара? Ничего подобного! Слишком разные, чтобы так притягиваться друг к другу. Ему просто нужны свободные уши, а Лине требуется его присутствие, чтобы думать. Да, он болтает без умолку. А она впитывает всё как губка и выводит из этого необычные, порой странные тезисы.

– Представляешь, пару дней назад я подобрал на улице бездомную собаку, – не без гордости сказал он. – Накормил её, напоил, вымыл и решил – отчего не оставить её? Хотел было уже в приют сдать, а тут так жалко стало. Может, она как раз приютская брошенка, и в четверг оказалась на обочине, из-за тупого идиота, который решил не брать на себя даже той ответственности, чтобы вернуть Джи обратно!

Лина не дала комментария даже насчёт имени собачонки. Иная была бы восхищена таким спонтанным благородством и заботой со стороны парня. Но она не любила геройства и уж тем более сопливых нежностей. Джон затянулся. В нём вновь вспыхнули отцовские чувства за Джи. Его согревала мысль о том, что он не такой, как тот предатель. В какой-то степени это было даже ощущение собственного превосходства, и тогда бескорыстная помощь больше тянула на способ потешить самолюбие, чем на желание совершить благое дело. Лина в задумчивости опустила голову. Ей никогда не приходилось просить продолжения, задавать наводящие, раскрывающие суть вопросы. Джон сам в подходящую минуту и в нужной последовательности выдавал подробности. Иногда лениво, чаще – с энтузиазмом.

– Знаешь, добрые дела делают нашу жизнь ярче, – откашливаясь от дыма, прокряхтел он. – Потому что…

– Стой!

– Что?

Лина впервые издала шум за проведённые вместе два часа. Редко кто замечал за ней крик, злость, даже выплёскивание позитивных эмоций. Её поведение вчера было таким же, как и сегодня: задумчивая маска из глаз, бровей, рта и носа не выражала ничего, кроме вечного течения мысли. Её голос был ни на что не похож, и все называли его просто шумом. Она мало говорила, и Джону иногда казалось, что он забудет, как он звучит. Но не сегодня, кажется. Когда она останавливала его, это могло означать только одно. Нечасто Лина пыталась доказывать свои идеи, ведь, как уже было сказано, столь разные люди не в состоянии понять точку зрения оппонента и тем более согласиться с ней! Но сейчас она настроена иначе.