Врата Льва

– Привет! – парень с копной рыжих дредов произвёл замысловатый манёвр перед турникетами на выходе с платформы и сграбастал в охапку девушку в бело-голубом пончо.

На минуту в потоке людей возник затор, но обнявшаяся пара настолько бесстыдно вибрировала счастьем, что ни у кого язык не повернулся сделать замечание. Полина цепким взглядом художника оценила зрелищность живой рыже-бело-голубой «инсталляции» и записала её в хорошие приметы. Добрый знаки она отслеживала и коллекционировала давно, поскольку заметила железное правило своей жизни: как пройдёт поездка, такой получится и результат. Сегодня ей везло от самого входа в МЦК. Для начала в стеклянном переходе расположился миниатюрный джаз-бэнд, наполняя звуками блюза окрестное пространство. То, что ребят всего двое, не смущало Полину, она свято верила: всё, что джаз, это уже «бэнд». «Сколько здесь езжу, ни разу не видела музыкантов», – удивилась Полина, и положила в чёрную шляпу, выставленную для сбора гонорара, бумажную мелочь. Шляпа напомнила ей птенца с открытым ртом.

«Теперь эта колоритная парочка, – размышляла она, минуя турникеты и спускаясь на платформу. – Что дальше?»

Дальше был кот. Рыжий.

– Привет! – восхитилась Полина. Количество знаков на единицу времени начинало зашкаливать.

Кот медленно моргнул в ответ. Толстый и сосредоточенный, он сидел недалеко от стеклянных дверей. Люди огибали его двумя встречными потоками: втекая и вытекая из узкого «горлышка» выхода, они или уплывали наверх на эскалаторе, или рассредотачивались по платформе. Кот расположился основательно, как скала в океане. Знал, что всё равно обойдут. Его голова и плечи выглядели массивнее туловища, уши не раз были прокомпостированы чьими-то зубами, но давно зажили. Экстерьер выдавал боевое прошлое и благополучное настоящее зверя.

– Ты прямо… – Полина мысленно запнулась, подбирая слово – …ты прямо Лев! Откуда ты здесь? Похож на домашнего.

– Мя, – кот неслышно открыл рот, пристально глядя ей в глаза.

После долгой жизни и трагической смерти Графа Полина понимала кошачьих с полувзгляда. Те отвечали ей взаимностью и не утруждались долгими объяснениями.

«Понятно, кот полка», – догадалась Полина.

Она видела нечто подобное много лет назад на кассе подземного метро: на подоконнике перед стеклом кабинки кассира на правах урны стояла обувная коробка для чеков. В ней меланхолично устроился огромный чёрный кот. В коробке он сам стал прямоугольным, и из «квадратуры своей жизни» философски оглядывал людей, растерянно соображающих, куда теперь выбрасывать ненужные платёжные документы. Шерсть кота была масти «чёрный бриллиант». Хаотично нависая над белыми бортиками коробки она искрилась бликами отдельных волосков. Глядя на этот неожиданный натюрморт Полина представила угловатую чёрную дыру, которая по прихоти сиюминутного настроения не засасывала мимо проходящих зевак, а клубилась и выпирала в окружающий её мир. Неподвижные круглые люминисцентные глаза кота на глубоком фоне густого меха выглядели, как неведомые светила.

«Не бросай чеком в чёрную дыру, и она не бросит чеком в тебя», – почему-то пришло в голову Полине.

«Не буду», – пообещала она «дыре» и, путаясь в ткани подкладки, убрала чек вместе с проездным билетом во внутренний карман куртки.

Из воспоминаний Полину выдернул обеспокоенный женский голос: «Йося, тебе здесь нельзя», – на платформе МЦК возникла дородная крашеная блондинка лет сорока пяти в форме кассира. Она подхватила рыжего, как редкую, а потому неизбежно наглую драгоценность, развернулась на пятке и слилась с потоком людей, семенящих к эскалатору.