Советский архимандрит

Савраскин

(Конец 1950-х – 1960-е годы, Печоры, Псковская область)

В этом маленьком городке все знали всё и про всех, а семья учителя истории, парторга школы Савраскина, была тем более на виду: его жена очень долго болела, и местные врачи не могли её вылечить. Савраскины решили поехать в Москву. Там они остановились у дальних родственников, сделали необходимые обследования и обошли всех врачей, однако столичные светила оказались также бессильны, как и местные. Вернувшись в Печоры, женщина обратилась к Богу, но и это не помогло. Она быстро слабела, с каждым днём ей становилось всё хуже. Она понимала, что долго не проживёт, но, всё же, пересилив себя, решила пойти на очередной крестный ход. Отговаривать её было бесполезно, и дочь Маша пошла с ней.

Крестный ход был важным событием в Печорах. Настоятель монастыря Алипий продумал его до мельчайших деталей. Впереди шёл он сам в парадной одежде, затем наместник, державший большой крест в золотой оправе, потом монахи с иконами Иисуса и девы Марии, далее послушники с иконами святых рангом пониже, и, наконец, трудники с хоругвями. Потом следовали жители городка, для которых это шествие было одним из немногих развлечений.

Жена Савраскина умерла на следующий день. Она хотела, чтобы её похоронили по церковным обрядам, но муж-парторг сделал по-своему, а Маша, знавшая о желании матери, пошла в Покровскую церковь, поставить свечку и заказать поминальную молитву. Она бывала здесь и раньше, но тогда она сопровождала мать и думала лишь о том, как бы побыстрее уйти, да и на сей раз осталась только потому, что усопших поминали в самом конце.

В тот день службу вёл настоятель, а говорил он так, что Маша заслушалась. В следующий раз она пришла в храм на девятый день после смерти матери, потом на сороковой, а спустя год заявила отцу, что пойдёт на крестный ход.

Савраскин устроил скандал. Он заявил, что если она уйдёт, то домой может не возвращаться.

И она действительно не вернулась, а утром её труп обнаружили на одной из окраин города. Савраскин обвинял в её смерти церковь и крестный ход, а Всевышний с этого момента стал его личным врагом.

Спустя некоторое время, чтобы не оставаться в полном одиночестве, Савраскин поселил у себя жильца. Им оказался выпускник Ленинградского музыкального училища Эдик, которого распределили в недавно открывшуюся музыкальную школу города. Эдик привёз с собой последнее чудо техники – магнитофон и ни на минуту его не выключал. Слушал он Элвиса Пресли, которого называл королём джаза.

– Почему же у нас никто не знает этого короля? – как-то спросил его Савраскин.

– Знают, – возразил Эдик, – поговорите со своими учениками. Савраскин поговорил и убедился, что Эдик прав, а школьники, узнав про магнитофон и про записи, стали упрашивать Эдика устроить в школе вечер песен Пресли, но вместо этого Эдик прочитал лекцию о современной Западной музыке, иллюстрируя её многочисленными примерами. Желающих попасть на лекцию оказалось так много, что они с трудом уместились в спортивном зале школы, а в конце лекции присутствующие засыпали Эдика вопросами. Разошлись только после того, как Эдик пообещал в следующий раз рассказать про Rolling stones и Beatles.

Однако следующего раза не случилось: директор школы пожалел, что вообще разрешил говорить о джазе. Савраскин же, увидев, с каким интересом школьники слушали музыку, подумал, что если передавать эти буги-вуги и рок-н-ролы по радио во время крестного хода, то вся молодёжь приклеится к приёмникам и никуда не пойдёт. Он даже сказал об этом секретарю горкома КПСС Печор, но тот отнёсся к идее прохладно. Он вообще проявлял пассивность в борьбе с религией. Незадолго до этого, когда Савраскин предложил ему ввести в школе курс «Атеистическое воспитание», он ответил, что в Министерстве просвещения не хватает денег даже на обязательные предметы, а если Савраскин так уж хочет внедрить своё предложение, он сам может обратиться в РОНО.