За гранью осязаемого

Октябрьский дождь барабанил по готическим окнам старинного дома на Малой Стране, превращая вечернюю Прагу в размытую акварель из золотистых фонарей и мокрых булыжников. Элена Новакова поправила шерстяную накидку на плечах и взглянула на часы – половина седьмого. Последний клиент дня.

Дом на улице Нерудовой она арендовала уже третий год, и до сих пор не могла привыкнуть к его особенной атмосфере. Построенный в XIV веке, он хранил в своих стенах отголоски сотен человеческих судеб. Иногда, проходя по узкому коридору к своему кабинету, Элена чувствовала себя частью длинной цепи женщин, которые здесь жили, любили, страдали. Глупые мысли, конечно. Профессиональная деформация психолога, склонного к излишней эмпатии.

Звонок в дверь прервал ее размышления. Элена спустилась по скрипучей лестнице и открыла тяжелую дубовую дверь.

На пороге стояла молодая женщина лет тридцати, вся какая-то съежившаяся под дождем. Светлые волосы прилипли к щекам, а в серых глазах плескалась плохо скрываемая паника.

– Я Лидия Коларжова. Мы договаривались на семь, – голос дрожал, несмотря на попытки казаться спокойной.

– Конечно, проходите. Я Элена, – она отступила, пропуская клиентку в дом. – Давайте ваше пальто, оно совсем мокрое.

Пока Лидия освобождалась от верхней одежды, Элена незаметно изучала ее. Напряженные плечи, судорожное сжимание и разжимание кистей рук, учащенное дыхание – классические признаки тревожного расстройства. По телефону женщина говорила о панических атаках, которые мешают ей работать и строить отношения.

– Поднимемся в кабинет? – Элена указала на лестницу, ведущую на второй этаж.

Кабинет располагался в самой уютной комнате дома – с высокими сводчатыми потолками, камином и большими окнами, выходящими во внутренний дворик. Элена годами подбирала обстановку: мягкие кресла цвета слоновой кости, теплый ковер с восточными узорами, книжные полки от пола до потолка. Здесь должны были чувствовать себя безопасно.

– Какое необычное место, – Лидия огляделась, немного расслабляясь. – Вы давно здесь работаете?

– Три года, – Элена улыбнулась, занимая свое привычное место. – Мне всегда казалось, что старые дома лучше подходят для разговоров о душе. В них столько накопленной мудрости.

Лидия осторожно опустилась в кресло напротив, все еще сжимая руки.

– Расскажите, что вас беспокоит, – мягко начала Элена. – По телефону вы упоминали панические атаки.

И Лидия заговорила. Слова лились потоком – о внезапно накатывающем ужасе, о сердце, готовом выскочить из груди, о невозможности дышать, о страхе сойти с ума или умереть. Началось все полгода назад, после развода. Сначала приступы случались редко, но теперь происходили почти каждый день.

– Я уже не могу нормально работать, – голос Лидии дрожал. – Боюсь выходить из дома. А если это случится при людях Они подумают, что я сумасшедшая.

Элена кивала, делая пометки в блокноте. Стандартная картина посттравматического стрессового расстройства на фоне развода. Ничего необычного, все поддается коррекции.

– Лидия, а можете ли вы сейчас описать, что чувствуете? Прямо в эту секунду?

Женщина замерла, вслушиваясь в себя.

– Тревогу. Постоянную, изматывающую тревогу. Как будто внутри меня живет черная дыра, которая пожирает все светлое. Я просыпаюсь с ней, засыпаю с ней. Она никогда не отпускает.