За окном медленно сгустились серенькие осенние сумерки. Ясное днем небо незаметно затянуло рваными, похожими на комья сырой шерсти облаками, тяжело набухшими то ли мелким, холодным дождем, то ли колкой ледяной крупой, готовой щедро просыпаться на мокрый черный асфальт, облезлые крыши и торопливо спешивших по улицам пешеходов. В квартире сразу сделалось как-то неуютно, по углам залегли мрачные тени и на душе невольно возникло щемящее чувство тревоги, словно в ожидании близкой, непоправимой беды. Где она и в чем заключается, – кто знает? – но, вроде бы, уже подкрадывается, настырно отыскивая лазейку, чтобы зацепиться кончиком острого отравленного когтя и рвануть душу болью…
Петр плотнее задернул шторы, но свет зажигать не стал: глаза устали от работы и хотелось немного посумерничать, предаваясь бездумному времяпрепровождению, тем более, это удавалось так редко. Он опустился в глубокое мягкое кресло и блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной и покоем…
Однако долго побыть одному не удалось: на широком подлокотнике тихо и неслышно, как кошка – только она умела это так делать, – пристроилась Ирина. Чуть приоткрыв глаза, он увидел волнующий изгиб ее крутого бедра и туго обтянутые шелковистым нейлоном круглые колени, словно нарочно выставленные напоказ из-под короткой юбки. Она знала, что у нее красивые ноги, способные сводить мужиков с ума, и никогда не забывала об этом. Ему захотелось погладить ее по колену, ощутить ладонью его упруго-податливое тепло и в то же время манящую прохладу желанного женского тела. Но вместо этого он плотно сомкнул веки и не шелохнулся, будто не заметил ее присутствия.
– Ты опять уходишь? – она ласково провела ладонью по его волосам и слегка пощекотала за ухом, как бы призывая к игре, но он вновь не отреагировал.
– Ты уходишь? – уже серьезно повторила она. – Надолго?
Отвечать не хотелось. Как было хорошо – бездумно и спокойно полулежать в кресле, пока она не появилась. Однако Ирина не из тех, кто позволяет пропускать свои вопросы мимо ушей. Придется ответить.
– Не знаю.
– А кто знает? – не унималась она. – Может быть, мне стоит позвонить отцу?
– Вряд ли и он знает, – лениво процедил Петр.
– Тогда кто? – он всегда любила добиваться своего, и эта ее черта иногда его сильно раздражала, а временами вообще приводила в бешенство.
– Наверное, только Бог и Судьба, – Петр попытался отшутиться, но она не приняла шутки.
– Опять высокопарные слова? – Ирина презрительно скривила ярко накрашенные губы. – Когда человек бросается громкими словами, невольно задумаешься: дурак он или закоренелый лицемер? Но ты, Петенька, далеко не дурак! Постеснялся бы, в наше-то время, так говорить.
Она явно начинала злиться, а это совершенно ни к чему: лучше не доводить ее до такого состояния, не то потом всем станет тошно. Уже проверено на опыте.
– Кому все это нужно?! – скрывая нараставшее раздражение, она слегка дернула его за ухо.
– России.
– Продолжаешь лицемерить? – Ирина зло прищурилась. – Сейчас все только и думают, как бы…
– Знаешь, как сказал Христос? – перебил он ее. – «Если все, значит, не Я!»
– Нашел авторитет!
– Его популярность не знает границ и не подвержена тлению времени. Он выдержал больше веков, чем нынешние авторитеты десятилетий.
