«Индия»

Сегодня Вовке снова снилась бабка. Вот он приходит из школы, забегает на кухню, а она стоит возле раковины и моет посуду. Кухонное окно открыто настежь, и старый тополь, с любопытством заглядывающий в дом, шелестит сухими, изломанными листьями, будто хочет поговорить о том о сем. Бабка маленькая, хрупкая, как осенняя травинка, с белоснежными, реденькими, вьющимися волосами. Вовка прижимается к ней, трогает её морщинистые руки и чувствует, что они теплые и мягкие, словно впитавшие в себя солнце. Бабка перебирает его непослушные волосы и улыбается.

– Бабка, – радуется мальчуган, – ты приехала!

Бабка смеется, а Вовка, как маленький, бодает её в грудь.

– Старушенция… – заливается он, берет бабку за уши и качает её голову туда-сюда. – Ну, ты не уедешь больше?

Бабка молчит и улыбается, и гладит его по волосам.

– А мне спиннинг купили! – хвастается Вовка. – Щас покажу, – и убегает в комнату. Достает из шкафа удочку, а когда возвращается на кухню, бабки уже нет. Только старый тополь задумчиво поигрывает листьями, и невесомая прядь поседевших волос летает по полу, подгоняемая ветерком.

Вовка бросает спиннинг на пол и выбегает в прихожую. Но и там никого нет. Будто никто и не мыл посуду, и не было ничьих рук, крепко прижимавших его к себе.

Вовка проснулся среди ночи от того, что подушка стала мокрая и неприятно липла к лицу. Он включил фонарик, который прятал под одеялом, и высветил настенные часы. Половина третьего. Луч света прогулялся по стенам и замер в дальнем углу, где стояло бабкино кресло. Она частенько дремала там осенними вечерами. Кресло, конечно, стояло пустым, а через деревянный подлокотник были перекинуты Вовкины штаны. Вовка выключил фонарик, перевернул подушку сухой стороной и уткнулся в нее носом. С обратной стороны подушка была жесткая и пахла шампунем «Арбуз». «Подушка – лучшая подружка», – смеясь, говорила бабка.

Вообще-то, хорошие сны Вовке снились редко, чаще всего он долго не мог уснуть, а все лежал, глядя в темноту, и выдумывал разные истории. С тех пор, как родители развелись, а бабка уехала, жизнь у него не ладилась. Вот, сегодня мать снова вызывали в школу из-за ручек. Вовка и сам не знает толком, почему грызет ручки, но на этой недели он сгрыз целых три. Но свои-то ручки еще полбеды! Вчера он сгрыз чужую, вернее, не совсем чужую, а ручку Кольки Шуркина, соседа по парте, и Татьяна Михайловна снова вызвала мать. Каждый раз после этих «вызовов» мать плакала; Вовка очень боялся этих безголосых материных слез и поэтому прятал обгрызенные ручки и карандаши за шкафом.

А в минувшие выходные, как назло, приехал большой грузовик, вывез половину «совместно нажитого имущества», и мать всю неделю бродила, как потерянная, по опустевшей квартире.

После школы Вовка зашел в Роспечать, купил в киоске конверт, две марки, пришел домой и стал писать бабке письмо. Последнее время бабка сильно сдала – правый глаз слезился и почти ничего не видел, поэтому левый, зрячий, бабка берегла. «Вот приведет Володечка невесту, как я её разгляжу?» – лукаво улыбалась она и подмигивала Вовке здоровым глазом. Вовка, который в этом году пошел в первый класс, теперь читал ей газеты вслух. Читал он неважно, кое-где даже и по складам, но бабка терпеливо слушала и одобрительно кивала головой. «Бабка слепенькая у нас, – говорила мать, – совсем ничего не видит. Ты уж следи за ней, Володька. Забредет куда-нибудь, потом с собаками не отыщешь…»