Любовные драмы звезд отечественного кино

© Варакин А.С., 2017

© ООО «Издательство «Вече», 2017

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019

Сайт издательства www.veche.ru

Как по-вашему, чему удивлялись первые кинозрители? Учтите, что такого вида искусства, как кино, до 1896 года просто не существовало и просмотры действительно были первыми.

И первое, что ответит современный человек на заданный вопрос, – что якобы зрителю все снятые объекты казались реальными, особенно тот паровоз, что показали братья Люмьер в своем первом фильме «Прибытие поезда». Когда поезд подходил к станции, многие не выдерживали и, вскочив, выбегали из зала. Да, возможно, это впечатление было подавляющим или по крайней мере самым ярким.

Однако обратимся к воспоминанию Алексея Максимовича Горького, который тоже видел фильм «Прибытие поезда» в Нижнем Новгороде. Причем это не собственно воспоминание, а текст, опубликованный непосредственно после просмотра фильма в новгородской газете, где Горький работал штатным корреспондентом, и это впечатление весьма ценно.

«Экипажи идут с экрана прямо на вас, пешеходы идут, дети играют с собачкой, дрожат листья на деревьях, едут велосипедисты – и все это, являясь откуда-то из перспективы картины, быстро двигается, приближается к краям картины, исчезает за ними, появляется из-за них, идет вглубь, уменьшается, исчезает за углами зданий, за линией экипажей, друг за другом… Перед вами кипит странная жизнь – настоящая, живая, лихорадочная жизнь…»

Ну и так далее. Все эти восторги молодого писателя понятны. Но обратите внимание, что же именно его удивляет: то, что объект (поезд, экипаж и т. д.) возникает из дальней перспективы, почти из точки, то есть практически из ничего. То, что объект может уйти в небытие, просто скрывшись постепенно за краем экрана (или за другим объектом, перекрывающим его). И, наоборот, из-за края экрана объект может неожиданно появиться. Нам, привыкшим к большому и малому экрану, условность ограниченного рамкой окна информации о мире воспринимается как нечто само собою разумеющееся.

Но дальше – еще интереснее. Оказывается, Горький говорит о том, что удивительны… размеры предметов! А зритель не может соотнести условность с жизнью: паровоз, перрон и люди (и т. д.), отображенные на киноэкране примерно в десять раз меньшими, чем существуют в реальности, – это уже удивительно!.. Разве могло бы это прийти нам в голову, не оставь писатель такого свидетельства? Зритель сопоставляет объект на экране с его реальными размерами и удивляется! Как будто в 1896 году никто из зрителей ни разу не видел картинок в книжках. Как будто фотография не насчитывает уже нескольких десятилетий существования.

Горький пишет и о том, что «серый тон гравюры» также поражает. А ведь это всего-навсего черно-белое кино, или, как сказали бы мы сейчас, нецветное кино. Кажется, зритель самого конца XIX века удивился бы менее, покажи ему братья Люмьер сразу цветное кино на пленке с высоким разрешением изображения, да еще и со стереозвуком. Цитируем дальше:

«Ваши нервы натягиваются, воображение переносит вас в какую-то неестественно однотонную жизнь, жизнь без красок и без звуков, но полную движения… Страшно видеть это серое движение теней, безмолвных и бесшумных».