Мы ходили под богом, под богом войны,
Артиллерия нас накрывала,
Но смертельная рана нашла со спины
И изменою в сердце застряла.
В.С.Высоцкий
Заснеженный Сталинград погружался в ночную тьму. От этого силуэты разрушенных домов и сооружений напоминали развалины какого-то старого замка. Только отсветы сигнальных ракет в небе давали понять, что это на самом деле и напоминали о том, что творится вокруг.
Через разбитые дворы, прячась за обломками и баррикадами, пробиралось восемь скрюченных фигур. Свет ракет на несколько секунд освещал их, что давало возможность увидеть их грязные тёмно-зелёные ватники, потрёпанные шапки и оружие в руках.
Они двигались согнувшись, стараясь особо не шуметь и не хрустеть снегом. Создавалось впечатление, будто группа разбойников пробирается по ночному городу, дабы что-то ограбить, ибо ведущий и замыкающий группы то и дело оглядывались по сторонам, водя стволами своих орудий из стороны в сторону.
Вскоре они остановились у одной из баррикад, за которой стояли противотанковые ежи, а сразу за ними – полуразрушенный трёхэтажный дом. Ещё недавно – года два назад – в нём жили обычные советские семьи. Они работали, воспитывали детей, любили. Сейчас же в разграбленных и разбитых квартирах сидели и держали оборону немцы.
Когда в небо поднялась очередная сигнальная ракета, освещая всё вокруг, глава группы быстро взял в руки бинокль, висевший у него на шее, и посмотрел. На крыше было два снайпера, сразу под ними – в окне третьего этажа – пулемётная точка, и где-то в глубине дома полыхало пламя.
Всё это капитан Лебедев – командир разведроты – успел разглядеть за те несколько секунд, что небо было освещено. Оценив обстановку, он жестом подозвал к себе весь свой небольшой отряд – остатки от его роты – и стал в пол голоса, почти шёпотом, излагать свой план:
– Так, ребята. На крыше два урода с оптикой, этажом ниже дзот, ещё чуть ниже мелькают тени с автоматами – штук пять, в глубине дома горит огонь, наверное, вокруг него все остальные. Предполагаю, что тут человек пятнадцать – не меньше. Значится так. Лымаренко, Абрамов…
С этими словами он обратил свой взор на двух бойцов с «трёхлинейками».
– …возьмёте на себя снайперов и пулемётчика – его можно достать отсюда. Если не сможете – бегом в сторону.
– Есть! – одновременно ответили бойцы.
– Никонов, Евсеев, Норкин – распределитесь и по моей команде забрасываете гранаты в третьи с левого края окна всех трёх этажей.
– Есть! – отозвались бойцы.
– Орлов, прикрываешь мне спину.
– Сделаем, командир! – отозвался лейтенант, который был ровесником самому Лебедеву.
– Журов, двигаешься рядом со мной.
– Есть! – ответил пулемётчик.
– Ну, с Богом! – завершил капитан и, оставив у баррикады двух бойцов, двинулся со своим отрядом к стене дома.
Как только они примкнули к ней, трое названных солдат быстро переползли к левому краю дома, чтобы забросить гранаты.
Когда они уже были готовы, Лебедев посмотрел на небо. Он ждал очередной сигнальной ракеты, которая осветила бы им цели. Ждал и, одновременно с этим, тайком молил Небеса, чтобы все его ребята вернулись живыми. За два года войны в его роте и так много погибло, что, впрочем, было ожидаемо для батальонной разведки.
