Проданная Польша

Автор

Страниц

Год

—

Между поляками и русскими существует особая близость, генетическая и родственная. Именно поэтому мы так остро и сильно страдаем от проявлений русофобии, царящих в высоких кругах Варшавы. Разумеется, есть достаточно причин для этого - в течение тысячелетий, которые мы живем рядом, между нашими народами произошло много разных событий, и нелегко это отрицать. Но несмотря на изменения политических установок и влияние правящих элит Варшавы и Москвы, никогда не было вражды между нашими народами. Поляки и русские - родные братья, несмотря на то, что этот факт оспаривается теми, кому он неугоден. Братья! На протяжении Второй Мировой войны, среди состава Вермахта и СС были многочисленные национальные части: латышские и эстонские дивизии, армянские легионы, азербайджанские полки, украинские и грузинские батальоны, даже калмыцкие эскадроны... Но не было польских частей! Совсем никаких! Ни дивизий, ни полков, ни батальонов или рот. Все это было НЕТ. И это главное, что вам следует знать, когда речь заходит о Польше... Наша история очень уникальна! Давайте сохранять эту прекрасную связь между нашими народами и продолжать индивидуальное развитие, пользуясь богатым наследием и обменявшись культурными достижениями. Вместе мы сила!

Читать бесплатно онлайн Проданная Польша - Александр Усовский

Пролог

Краков, сентябрь 1989 года

Никто, зажегши свечу, не покрывает ее сосудом и не прячет под ложем – а ставит на подсвечник, чтобы входящие видели свет;
Ибо нет ничего тайного, что не стало бы явным, и нет ничего сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы;
Евангелие от Луки, глава 8, ст. 16-17

Какая в том году в Южной Польше стояла замечательная осень! Почти без дождей и холодных ветров, ласково-теплая, тихая, багряно-золотая. Сказочная осень – в такую осень хорошо, забравшись в отроги Бескид, с рассвета до полудня бродить по склонам поросших буком и орешником холмов, досыта, допьяна надышаться прохладным и хрустально чистым горным воздухом. А потом, на уютной террасе маленькой горной харчевни, съесть добротную порцию горячего, огненно-пряного бигоса со свиными ножками, запив ее ледяным «окоцимом». А вечером, нагулявшись до ломоты в коленях, разжечь на открытой всем ветрам площадке над неглубоким ущельем костерок, и, усевшись на необхватные бревна, смотреть на звезды, в неимоверном количестве вдруг высыпавшие над головой. И, вглядываясь на север, в прозрачной сгущающейся синеве воздуха различать огни далекого Кракова или Новой Гуты, а может быть – Бохни или Велички, кто знает?

Я люблю Польшу. Я говорю по-польски почти как житель Подляшья, и знаю Краков не хуже обитателя Звежинца или Казимежа. Я проехал по дорогам Дольнего Шленска больше километров, чем по шоссе и проселкам Тверской области, а в Белостоке или Торуни ориентируюсь уверенней, чем в Смоленске или Брянске. Я отлично понимаю ход мыслей люблинского торговца овощами и знаю, что думает обо мне официантка в придорожном баре в Радоме. Я никогда не чувствовал себя здесь чужим – и даже польская речь никогда не резала мне ухо своими многочисленными шипящими согласными; наверное, просто потому, что на второй день пребывания на польской земли я уже не просто говорил – я даже думать начинал по-польски.

Я люблю Польшу – потому что это страна моих двоюродных братьев и сестер, близкая мне по духу и родная по крови.

Сегодня ставшая мне чужой и враждебной.

Как ТАКОЕ могло случиться? И разве ТАКОЕ вообще возможно?

Я был осенью восемьдесят девятого года в Польше – я видел все это своими глазами.

Это не произошло вдруг в одночасье. Той ласковой золотой осенью я видел, как моих польских братьев начинали исподволь учить ненавидеть меня и мою страну.

Я видел, как оскверняли память о наших павших за Польшу бойцах, как истошно требовали сноса памятника маршалу Коневу в Кракове.

Я слышал, как воем выли о трагедии Катыни нанятые плакальщики, ежечасно по всем телеканалам демонстрируя все новые и новые «версии» этого события, бессовестно оболгав меня и мой народ.

Своими глазами я видел, как вошедшие в раж ублюдки плевали на военные машины моей страны, и как «ясновельможное паньство» учило пятилетних детей грозить им вослед маленькими кулачонками.

Я был свидетелем того, как старательно доставали из заросших паутиной подполов истлевшие знамена русско-польской вражды.

Мне было больно видеть, как лили фальшивые слезы по святым мученикам Варшавского восстания – обвиняя в их трагической гибели моих тогдашних вождей, маршалов и генералов.

На моих глазах очерняли мою страну, объявляя ее повинной во всех мыслимых грехах и преступлениях – и делали это нагло, уверенно, безнаказанно. Творили подобное, зная, что моя страна тогда была слаба, что моей страной тогда правили предатели и недоумки, что моя Родина в то время не могла достойно ответить на эти немыслимые ранее издевательства, на этот антирусский смрад, которым вдруг резко повеяло в Польше.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: