Present Continuous

Часть I

Гражданинов

Рубите всех! Бог узнает своих.

(Епископ Арно де Сито)

Научи понимать и молчать

Я смогу твою тайну нести

Научи на кресте не кричать

А потом пожалей и прости

Как и в любые другие приятные пространства, попасть сюда можно только по лестнице. Первыми тебя небрежно приветствуют обиженные пластинки в разноцветных бумажных костюмах – хорошую музыку можно потрогать руками. Виниловые дети Апрелевского завода давно превратились в отстрелянные в десяточку мишени и мирно покоятся в братских картонных коробках. Рядом – однозеленоглазая Балтика с покрытыми пылью европейскими городами. Проводишь медленно пальцем по стеклу – и ты в Амстердаме.

Стеллажом ниже жеманно пыжатся винтажные ожерелья, воображая, что они жемчужные. Слева – старый самовар со сбитым носом и с вопросом насчёт измайловского вернисажа. Когда-с? Справа – прялки-пенсионерки. Над ними – высохшие и грустящие подушечки-саше – заснувшие акробаты на бельевой верёвке. Ещё выше переполненные собрания скучных сочинений умоляют о второй попытке прочтения. Внизу – угольные утюги в забытой гавани и беззубый пулемет «Скарабей».

Дальше пространство постепенно заполняется ощущением вечности. Два правых берега Небореки. Закуточное княжество метафизики. Неразгаданные смыслы в паутинах породистых пауков. Неизбежное распятье – триумф пророчества римских сивилл. Стопки неотправленных писем полковнику и цыганская астролябия. И, конечно же, кони, чёрный и белый, сбежавшие буквой Г из чёрнобелой тоски – освободить несчастных работниц и крестьянок, намертво перевязанных бечёвкой. Постаревшая Барби со сломанной ногой пытается встать и улыбнуться Ваньке-уже-не-Встаньке.

Каждое поколение проживающих внизу людей постепенно наполняло внутренность дома скорлупой ненужностей и поломанностей, которые обречённо отправлялись на чердак, покрывались там защитной пылью и, таким образом, переживали своих хозяев на многие десятки лет. Чердак всегда старше дома. Сладкое предчувствие антикварности, а соответственно, и скорое возвращение вниз, возбуждало плотно заставленные полки, корзины, сумки с посудой, чемоданы. Пережившие своих читателей «Мурзилки» и «Крокодилы» уже опробовали на прочность ненавистную верёвку.

Главным в чердачном царстве спящих вещей был, конечно же, старинный сундук. Одинокой скалой возвышался он среди задремавшего времени. Огромность и несдвижимость сундука не вызывали никаких сомнений в том, что стоял он здесь вечно, просто давным– давно постамент, на котором сундук покоился многие годы, обнесли стенами, положили крышу, настелили полы и стали жить. Во всяком случае, в детстве это была единственная версия, объясняющая существование закованного в железо неподъёмного ящика там, куда обычный взрослый, кряхтя, поднимает свои лишние килограммы.

Мне было двенадцать лет, когда я, дав честное слово никогда без разрешения не забираться на чердак, забрался на чердак без разрешения и сразу же увидел этот необыкновенный сундук. Мы долго смотрели друг на друга, и пугающая необъяснимость происходящего впервые коснулась меня. Слегка пока…

– Бабушка! А что там, в сундуке? – громко раскрыл я своё преступление. – А что там?

Мамина мама долго смотрела на меня и сказала:

– Там живёт Бескрылый. И он накажет тебя. Обязательно накажет.