0
Евгений Угрюмов
С И Р Е Н Е В А Я Д Р А М А,
или
К О М Н А Т А С М Е Х А
(с и р е н е в а я д р а м а)
1
Эпиграф на правах необходимого преуведомления.
"Ныне, во избежание всяких недоразумений, автор заранее предупреждает,
что "Принцесса Брамбилла", как и "Крошка Цахес", – книга совершенно
непригодная для людей, которые все принимают всерьез и торжественно;
однако он покорнейше просит благосклонного читателя, буде тот обнаружит
искреннее желание и готовность отбросить на несколько часов серьёзность,
отдаться задорной, причудливой игре…"
Э.Т.А.Гофман, "Принцесса Брамбилла"
Против любви, никакого нет, Никий, лекарства на свете.
Нет ни в присыпках, ни в мазях, поверь мне, ни малого
прока;
(Киклоп Полифем в идиллии Феокрита, «Киклоп»)
Только, увы, мне! – любви, никакая трава не излечит…
(Феб в «Метаморфозах» Публия Овидия Назона)
Акт первый
С ц е н а п е р в а я
Как влияют ароматы распускающейся сирени на сильфов, эльфов,
симпатичных внучек и их бабушек. Какие бывают странные дома на улицах,
которые заканчиваются тупиками и выходят задними фасадами к речкам. Как
могут усыпить, и какие вызвать видения гадания на картах.
2
Сирень в этом году распустилась рано и такая, что сильфы и эльфы,
напоённые её запахом, одурели и от любви расходились до того, и осмелели
(любовь же не видит ничего перед собой – только губки, щёчки, всякие
округлости… об этом ещё впереди), осмелели до того, что устраивали
любовные посиделки прямо на носу у аккуратной старушки, в вечерние летние
сумерки выходившей посидеть на лавочке в палисаднике и вдохнуть, ах! духа
сиреневой любви, усугубляемого неистовыми ароматами метеол (ночных
фиалок). Старушка носила тёмное платье, рустикального стиля (от слова
rusticus, что по-латыни значит, "деревенский") с серебряными нитями и с белым
кружевным воротничком, какие были модны (старушка была в своё время
модницей) ещё тогда… ещё до того как появился стиль морской с бело-синими
как на тельняшке полосками.
Бабушка Света (так звали старушку) сидела на лавочке, вдыхала ароматы и
отмахивалась от комаров, и отбивалась от них зелёной веточкой, и не знала, что
это никакие ни комары, но прозрачно-подобные существа. Ах! если бы она
знала! если бы она знала, что это эльфы, что голубокрылые сильфиды… она бы
– наоборот, позволила им шуршать, хоть и у себя на носу и ещё старалась бы
подслушать и, скосив глаза, подглядеть – как там у них протекают любовные
ахи и охи, и объяснения, и заверения в вечной любви.
Бабушка Света была большой фантазёркой, вся в своих родителей, которые
не пропускали «крещенский вечерок», чтоб погадать на картах, или со
свечками, при зеркалах, или по огню, или по воде и не только признавала, но и
не могла жить без чего-нибудь очаровательного и удивительного. Особенно ей
интересны были истории про любовь, но такие, чтоб с «храм блестит свечами»,
а вместо храма вдруг гроб и мертвец, и «лик мрачнее ночи», и «голубочек
белый», но в конце, чтоб обязательно: «Статный гость к крыльцу идёт… Кто?..
Жених Светланы».
Подперевшись локотком,
Чуть Светлана дышит…
Вот… легохонько замком
Кто-то стукнул, слышит;1
Бабушка Света жила теперь вместе со своей внучкой, и, если бы не внучка,
вряд ли она, даже с такими превосходными её качествами, попала в нашу
жаркую сиреневую историю. Внучка у нас – главная героиня – вся в бабушку,
