Про Мутю

Скалит зубы мёртвый Володенька, Мутя сидит и дрожит у гроба, Муте нехорошо. Гости все спят, скоро вставать начнут, и вся семья с ними:

– Ляпюша с заплаканными глазами, Зенечка с вечнозелеными глазами, Волюбенька с глазами, полными злой отваги человека потерявшего всё. Ей-то Володенька-поди не будет зубы скалить. Мутя ведь любит Волюбеньку, но Волюбенька не любит Мутю. Она любит Володеньку, а Володенька умер.

Умер – это такая игра, такая дурная игра– думает Мутя и подмигивает Володеньке. Тот не отвечает – игра есть игра.

Когда Володеньку хоронят, музыканты играют страшную музыку, похожую на мелодию из индийского фильма, только замедленную и вкрадчивую. А-хха-хаах – говорит труба. Мутя на всякий случай скрещивает пальцы. Барабан ещё страшнее. Как в цирке, бум, бум, бум.И все вокруг моргают в такт этому бум-бум, подносят платочки к носу и всхлипывают – бум, бум, бум. А-ххрххрхааа! – говорит труба. И двое могильщиков в розовых маечках закапывают Володеньку – в ритм барабанному бумбуму , размеренно – с с ы п , с с у п , д з ы н ь к!, ссып, ссуп, дзыньк! Муте не нравится барабан. Он всем навязывает свое бумбум. И говорит:

– Бум-бум. Я считаю твои секунды. Бум-бум. Я учу тебя считать свои секунды, слушай, бум-и-бум, улови, раз-и-два, вот, живи в этом ритме, улови ритм и умри в ритм! Бум-бум! Мутя показывает барабану фигу в кармане, чтобы никто не увидел. Барабан замолк, но все уже прониклись бумбумом, вот и священник читает молитву над зарытой могилой – бу-бу-бу, бум-бум-бум. И все идут медленно в автобус и Волюбеньке дают нюхать пузырьки – всё ритмично, медленно, чинно. Мутя думает,что даже если кто-то потом собьётся с бумбума , то ему на следующих чьих-нибудь похоронах барабан напомнит.

Дома уже накрыт стол, все красноглазые, едят селедку – даже вилки подносят ко рту в ритм неслышному барабану, который отмеряет и навязывает – б у м и б у м и бум. Муте плохо сидеть за столом. Она чувствует,как бумбум захватывает и её, вот она жует салат – медленно, бум-бум челюстями, вот она плачет, вспоминая, как Володенька водил её в зоопарк – бум-бум падаютслёзы. Нет, думает Мутя, я не могу так. Я не могу бум-бум. Минуя кого-то серого, сидящего у двери из комнаты с бутылкой в руке, Мутя тихонечко выходит в прихожую, в которой столпились незнакомые туфли и ботинки. Она вытаскивает из шкафа старое ляпюшино боа (Ляпюша его называет мизаншарф), обматывает вокруг шеи и, улыбаясь до ушей, начинает выбивать на паркете неистовейшую чечетку.

Очкоглазый доктор Совелийпетрович , когда пишет в своём блокнотике, похож на курочку, которая раскапывает зёрнышки в огороде. Тоненькой ручечкой он шарит по страничкам блокнота.

А потом вдруг улыбается – нашёл зёрнышко.

“Ко-ко-ко-ко-ко-ко”-,кудахчет за него Мутя.

Когда доктор Совелийпетрович не пишет в блокнотике, он похож на сову. Он смотрит на Мутю обиженно, наверное, ему “ко-ко-ко” не понравилось. Моргают большущие глаза за линзами. Смотрит, будто впервые увидел.

И говорит.

– Иди, Мутя, в игровую комнату, в шашки с Артурчиком поиграешь, иди, цыплёночек.

Мутя горестно вздыхает и нехотя плетётся в игровую комнату. Вот же доктор! Её выгоняет, а сам, небось, хочет своё зернышко тайно склевать, чтобы никто не ви-дел.