Обречённая. Вирус любви

Денис

– Пропустите, это очень важно! – раздалось за дверью и после короткой перепалки последовало возмущённое: – Глаза разуйте, я доктор!

Из-за приоткрывшейся двери послышался недовольный ропот пациентов. Ромка заглянул в кабинет, нашёл меня взглядом и, расплывшись в широкой улыбке, ворвался, даже не поздоровавшись.

– Лена выйди, у меня тут дело жизни и смерти.

На его несусветную наглость моя молчаливая ассистентка привычно скривилась и, бросив на меня вопросительный взгляд, протяжно вздохнула.

– Пойду свежие снимки и анализы заберу, – встав со своего места, пробормотала она и, покачав головой, направилась к двери.

– Ром, ты уже оборзел, – допечатывая данные по последнему пациенту, заметил я и, сохранив сведения, повернулся к другу.

Он уже устроился на стуле и, подперев подбородок рукой, сверлил меня задумчивым взглядом.

– У меня ещё три пациента, – кивнув на дверь, прозрачно намекнул я и, обречённо вздохнув, добавил: – Ладно… Выкладывай, что у тебя там?

– Нужно твоё экспертное мнение, – невозмутимо сообщил Ромка и, шлёпнув на поверхность стола тощую карточку, дополнил: – И прогнозы.

– Экспертное? – не торопясь заглядывать в карту, хмыкнул я и, покачав головой, подколол: – Ты же у нас вроде как круглый отличник. Или память мне изменяет?

– Не нуди, – огрызнулся он и, понимая, что я могу и послать, быстро смягчился: – Денис, очень надо. Дело жизни и смерти.

– Сказал доктор онкологического отделения, – взяв карточку, пробормотал я. Стойко игнорируя недовольное сопение друга, начал листать странички и, просматривая бланки анализов, рассеянно перечислил: – Хм-м… Гемоглобин понижен, СОЭ повышен, лейкоциты и тромбоциты…

– Это ещё не всё, – наблюдая за мной, буркнул Ромка и, пролистнув несколько страничек карточки, ткнул пальцем в расшифровку компьютерной томографии.

– Метастазы, четвёртая стадия… – вздёрнув брови, подытожил я и, отодвинув документы, отклонился на спинку кресла и развёл руками: – Ну всё же ясно. Что тебя смущает?

– Всё, – потупив взгляд, произнёс друг и, подняв на меня жалостливый взгляд, спросил: – Как такое сообщать? Ты её возраст видел?

– Поздно ты спохватился, – усмехнулся я и, глянув на корочку карты, нахмурился: – Двадцать пять лет. М-да уж, совсем молодая.

– Я не смогу, – поджав губы, прошептал Ромка, а я выпучил глаза и шокировано выдохнул.

– Ром, ты шутишь? И что ты предлагаешь? Зачем ты пошёл в онкологию, если заранее знал, что тебе регулярно придётся сообщать страшные новости, потом бороться за жизнь пациентов, иногда успешно, иногда не очень. Да, молодая, но что поделаешь. А кто-то из наших совсем с малышами работает и ежедневно ставит смертельные диагнозы тем, кто ещё ни говорить, ни ходить не умеет.

– Здесь особый случай, – стиснув голову руками, простонал Рома, а я прерывисто выдохнул, борясь с желанием отвесить ему оплеуху.

– Рома, нам с тобой скоро по тридцать! – пророкотал я, не понимая, как встряхнуть друга.

– Не смогу…

– Тут я тебе не помощник, – развёл я руками, а Ромка ударил рукой по столу, вынуждая меня отпрянуть.

– Она. Моя. Невеста, – отчеканил он, а я завис, начиная осознавать всю серьёзность ситуации.

– Пиздец, – после долгой паузы протянул я и, взъерошив волосы, зачем-то спросил: – И когда свадьба? Ты вроде ничего не говорил.