И боги горшки обжигают

– И смотри, сделай всё в точности, как я тебе сказала! – голос говорившей совершенно не соответствовал её внешности. Он был сильным, с нотками властности, без той хрипотцы или скрипучести, что обычны для очень пожилых людей. А старуха, что лежала сейчас на смертном одре, была не просто стара, а очень – очень стара.

Валентина Михайловна, сама давно разменявшая восьмой десяток, никогда не задумывалась о возрасте говорившей. Но мысли её неожиданно скользнули в далекую юность, и она с удивлением осознала, что тётка Варвара уже тогда была, что называется «в возрасте», и  для себя подумала: «сколько же тебе годков-то тётушка ты моя?».

Она знала, что в далекие 20-е годы прошлого века, тетка то ли прибавила, то ли убавила свой возраст. В те времена неразберихи и всеобщего хаоса сделать это было вполне возможно.

– А сколько есть – все мои, – слова пронзили Валентину Михайловну словно током. Вытаращив глаза, она с ужасом уставилась на старуху.

– Да, хватит уж, пялиться. Смотри-ка, гляделки выпучила. Ты же вслух спросила, – рявкнула тетка.

Валентина Михайловна с облегчением выдохнула. «Неужели, и вправду, вслух сказала? Совсем что-то с головой плохо становится» – подумала она.

Но то, что тётка её была человеком не простым, могла подтвердить вся их деревня. Некоторые бабы, за глаза, называли ее ведьмой. Ведьма не ведьма, а кое-чего тётка Варвара умела: боль снять, роды принять, травы всякие знала, опять же. В деревне её уважали, обращались исключительно по имени-отчеству. Стоя у кровати старухи, сама давно уже не молодая, имевшая трех внуков и пятерых правнуков, Валентина Михайловна внимала последней воле умирающей.

Не сказать, чтобы та сильно жаловалась на своё здоровье или болела. Выглядела тётка хоть и древней, но вполне ещё справлялась со своим нехитрым хозяйством. Вчера же, перед закатом, придя в дом Валентины, просила зайти ту назавтра, часам к трем пополудни. И вот, придя в назначенный час, она застала старуху лежащей в постели во всем чистом, исподнем.

На вопрос что это значит, тётка объявила, что собралась сегодня помереть и на все уговоры отмахивалась рукой, а когда ей надоели причитания, просто рыкнула своим поставленным, зычным голосом на свою младшую родственницу, заставив последнюю замолчать на полуслове. Закончив же наставления, тетка взяла с Валентины слово, выполнить ее последнюю волю. Дав обещание, та ушла домой, оставив старуху одну. На следующий день, Варвару Прокопьевну Аннушкину нашли мертвой в своей постели без признаков насильственной смерти. И было ей на тот момент, по паспорту, ни много, ни мало – сто десять лет.

***

Автобус нещадно трясло и подбрасывало на ухабах. Дорогу от райцентра до деревни ремонтировали последний раз, видимо, ещё в прошлом веке. Зато пейзаж за окном радовал. Мимо проносились то березово-осиновые рощи, то пшенично-ячменные поля. Лето было в полном разгаре.

Автобус затормозил у остановки. До деревни оставалось еще около километра, которые нужно было пройти пешком.

Звук ПАЗика затих вдали, и наступила удивительная тишина. Нет, это не была тишина в полной мере. Звуки были: шелест листьев и трав, пение птиц, жужжание сумасшедше пролетающих мимо жуков, стрекот кузнечиков. Это была тишина для натруженных ушей заядлого горожанина, редко бывающего вдали от города и не привыкшего к звукам природы. Эта «тишина» объяла молодую особу, только что вышедшую из автобуса. Голова её на секунду закружилась от чистого воздуха и запахов цветущих трав, приносимых тёплым ветерком с лугов. Она ещё раз вздохнула полной грудью этот вкусный, сладкий воздух, поправила рюкзачок на плече и зашагала к деревне.