Осенний разговор - Сергей Таск

Осенний разговор

Страниц

15

Год

2013

В мире сегодняшнего разнообразия развлечений и различных видов искусства, порой нам приходится погружаться в монохромность и обязательные занятия. Мы заставляем себя смотреть безжизненные фильмы, мы принуждаем себя употреблять информацию, которая якобы полезна, но на самом деле лишена всякой радости. Однако, есть одно искусство, которое невозможно создать насильно. Невозможно заказать стихи и ожидать, что они окажутся искренними и душевными. Времена, когда люди влюблялись в слова и погружались в лирический мир, становятся все реже и реже. Кажется, внутри нас что-то важное сломалось, как колесико в механизме. Но давайте, перечитаем то, что мы уже написали и может быть, найдем в нем каплю той потерянной магии.

И вот, среди шума и суеты нашего мира, приходит момент, когда мы просто хотим отдохнуть. Смотреть что-то без обязательств и насилия над нашими эмоциями и вкусами. И в такой момент монотонность кино иногда оказывается спасительной, как глоток воздуха после длительного погружения под воду. Но даже в этом состоянии, часто мы пытаемся найти кусочек смысла, что-то, что затронет нас и пробудит намерения и желания.

С другой стороны, существует много полезной информации, которую нам настойчиво рекомендуют проглотить, чтобы быть "усовершенствованными" версиями самих себя. Иногда мы безраздельно погружаемся в эту "полезную" дрянь, даже забывая, что ничто не может заменить наши собственные желания и запросы.

Однако, есть одно искусство, которое не даёт возможности для посредственности и приказывать своими правилами. Оно живет внутри нас и выражается через гармонию и ритм слов. Это искусство лирики, которое становится все реже и реже создается. Кажется, что внутри нас что-то важное сломалось, как колесико внутри сложного механизма.

Однако, давайте воспользуемся тем, что мы уже создали, и перечитаем написанное. И возможно, в этой возможности вновь обнаружим потерянную искру, которая разожжет наши сердца и воскресит жажду писать стихи снова. Возможно, в этих строках найдем то, что сделает наше творчество уникальным и неповторимым.

Читать бесплатно онлайн Осенний разговор - Сергей Таск

Теза

«Я перед вами виноват…»

Я перед вами виноват,
зацветший пруд и тонкий колос:
никак мой своевольный голос
звенеть не хочет с вами в лад —
я перед вами виноват.
Пора во всем сознаться мне:
простите, облака и птицы,
мне что-то нынче не летится,
знать, руку отлежал во сне —
пора во всем сознаться мне.
И ты, Отец, меня прости:
хоть это труд, конечно, адов —
плодить людей, и рыб, и гадов,
но нам опять не по пути,
уж ты, Отец, меня прости.
Вся жизнь – на кончике пера,
и для того, кто понял это,
зима перетекает в лето
и с небом шепчется гора.
Вся жизнь – на кончике пера.
И в час исхода встретят нас
пруд, колос, облака и птицы,
и в этот час нам все простится,
а мы простимся в этот час
с собой – чтоб возродиться в вас.

«Хранить черновики – нечистоплотно…»

Хранить черновики – нечистоплотно,
как не снимать белья в разводах пота.
Измятый листик, отслужив свое,
не лучше, чем измятое белье.
Чем обнародовать издержки кухни,
на чистую бумагу деньги ухни,
затем чтоб лист, до жути голый, вновь
и душу растравил и вспенил кровь.

Превращение

Значит, так.
Выйдет человек с виолончелью и сядет на стул.
Особые приметы: голый череп, как бы составленный
из двух полусфер, тонкая переносица, очки.
Когда волнуется, выпячивает нижнюю губу.
Зажав виолончель между колен, он полезет в боковой
карман фрака и, достав носовой платок, вытрет им
сначала лоб, а затем гриф инструмента.
В перерыве между частями порядок будет обратным —
гриф, потом лоб.
Когда дирижер сделает знак, произойдет следующее:
Человек обхватит лапками стебель виолончели, белым
брюшком касаясь бархатной поверхности, а спину
выгнет так, что хитиновый панцирь фрака, плотно
облегающий сзади, станет переливать всеми
оттенками, от иссиня-черного до ультрамаринового,
а кончики крылышек-фалд затрепещут
от нетерпения.
Жук сомкнет – не раскроешь – железные челюсти и как
одержимый начнет раскачивать тонкий стебель,
быстро-быстро перебирая его мохнатыми лапками.
И застонет стебель и сбросить захочет своего
мучителя – и не сможет, его жалобный голос будет
отныне то теряться в согласном хоре ковыль-травы,
то прорываться во время затишья перед новым
порывом ветра, и западет он вам в душу, этот
человеческий голос.
Ростропович играет Дворжака.

Размолвка

Не плачь втихомолку,
я сам как убитый:
смешная размолвка,
смешные обиды.
«Ну, ты же большая», —
твержу, как младенцу,
и тушь вытираю
углом полотенца,
и робко, немея,
касаюсь затылка,
и вижу – на шее
пульсирует жилка.
Молчишь… взгляд невидящ
и дрожь подбородка.
Ты встанешь и выйдешь
нетвердой походкой.
Послышится кранов
фальцет медяковый,
ты, в зеркало глянув,
расплачешься снова.
Не надо, не трогай
круги под глазами,
они не от бога —
от ссор между нами.
Забудется ссора,
разгладятся лица…
Рассвет уже скоро,
сейчас бы забыться,
но кто-то, злословя,
мне шепчет на ухо:
«Родные по крови,
чужие по духу».

«В глазах стояло: руку протяни…»

В глазах стояло: руку протяни,
Ты – боль моя, последняя лазейка…
В ответ летела медная копейка.
Или́, Или́! лама́ савахвани́? [1]
Мать – в плач: «Война, сыночка мне верни,
Шальная пуля, обойди сторонкой…»
А утром приходила похоронка.
Или́, Или́! лама́ савахвани́?
Не мучай, прокляни – не прогони.
А сам стою и все чего-то медлю…
Ну, вот и кончено, теперь хоть в петлю.
Или́, Или́! лама́ савахвани́?

Отпевание Владимира Набокова

Сыграл под абсурдинку и – на боковую,