Сосед

Луч утреннего апрельского солнца неприятно полоснул по лицу Виктора, выдергивая его из крепкого сна. Он недовольно застонал, ведь ночь без случайных пробуждений давно стала редкостью. Ночные кошмары мучили молодого человека в течение почти двух лет, с тех пор как…

Виктор с недовольным прищуром перевернулся на другой бок и попытался снова уснуть. Нет. Надо вставать. Через пару мгновений Виктор отжался от кровати, растягивая затекшие за ночь мышцы, после чего привычным движением сдвинул себя к краю спального места. Безмолвно ожидавшее его каждое утро кресло стояло напротив. Протертое сидение непрозрачно намекало на необходимость замены. “Пропержено совсем стало”, – как любил говорить дед при жизни.

Взъерошив неухоженные, напоминавшие хаотичный вихрь, черные волосы, Виктор приступил к утреннему массажу и разминке. Это одна из привычек, которую Константин Иванович, для своих “дед Костя”, глубоко вбил внуку на уровне подкорки. У ветерана Великой Отечественной войны было свое представление о воспитании мальчика. Сколько слез и соплей пришлось наматывать на кулак, прежде чем научиться самостоятельности, – страшно подумать. Однако теперь Виктор был бесконечно благодарен деду за те безжалостные, граничившие с жестокостью, уроки жизни. Это выковало его характер и напрочь уничтожило чувство жалости к себе.

“Выкинь эту дурь из головы. Наступит день, и никто не прибежит помогать – ты должен все делать сам”, – откликнулось из глубин подсознания.

Конечно, порой становилось совершенно невыносимо. Так, что все воспитательные оплеухи и понукания переставали работать. В ободряющих беседах дед был не силен, поэтому на помощь приходила мама. Привычным образом она каждый вечер массировала безжизненные ноги сына, параллельно рассказывая ему различные истории, а когда дед перегибал палку, утешала и вытирала слезы с глаз. Как же давно это было…

Закончив с упражнениями, Виктор ловко переместил себя на металлического ишака – еще одно интересное сравнение от деда.

“Ишак, потому что коню в скорости в разы уступает”, – говорил Константин Иванович, ухмыляясь. Почему-то дед находил эту шутку смешной.

Через десять минут на кухне, располагавшейся на том же этаже, что и спальня, запахло жареной яичницей. Бормотание старенького телевизора прямиком из девяностых немного оживило двухэтажный дом. Виктор давно смирился с внезапно нагрянувшим одиночеством, однако необходимость общения все же была ему присуща, так что он заполнял пустоту любыми доступными суррогатами. Конечно, телевизор в две тысячи седьмом среди молодежи уже считался чем-то начинавшим отживать свои последние годы. Тем более, когда речь шла о том толстом монстре, который целиком занимал одну из кухонных панелей. Однако дед, как и многие его сверстники, отказывался признавать технологический прогресс. Он с удовольствием изучал расписание телевизионных программ, держа в одной руке газету, а в другой – ручку, обводя кружочком интересующие его передачи. В его спальне на втором этаже даже стоял древний магнитофон с длинной, вытягивавшейся антенной. Вечерами Константин Иванович звал внука к себе в комнату и они, под аккомпанемент любимых песен, еще в молодости записанных на кассеты, решали сканворды, обсуждали прочитанные книги и тихонько подпевали известным советским певцам.