Аська, я и Громовы с Конём

ГЛАВА 1, в которой летает французская шляпа

– Спасибо, тетя. Не надо, тетя.
Алиса бродила по прихожей с мобильником в руке. Иногда она поглядывала на себя в зеркало, но мысленно видела раскидистые пальмы, бирюзовые волны и шустрые стаи мальков на песчаной отмели.
– Ты меня слышишь? – голос тетки вернул ее с морского побережья в городскую квартиру. – Говорю, двадцать три тебе исполнилось, а никто толком не воспитывал. Твои родители…
Родители часто гастролировали. Музыканты камерного оркестра – чрезвычайно занятые люди. Раньше она подолгу оставалась с бабушкой, потом научилась жить самостоятельно. Однако два года назад объявилась чья-то сводная сестра, очень дальняя родственница, Софья Эдуардовна и замучила ее разговорами и воспитанием.
– Сегодня ночью был приступ, – пожаловалась Софья Эдуардовна.
Любимая тема тетки. О своем здоровье она может распространяться бесконечно. Алиса взглянула на циферблат настенных часов: кривой нотный стан, сверкающий знак бемоль в центре, веселый трубач висит на короткой стрелке, а пляшущий саксофонист на длинной. Часы Алисе не нравились, но дареному тетушкиному «коню» в зубы не смотрят и не обсуждают.
– …измерила давление и пришла в ужас!
Действительно, ужас. Совсем не осталось времени. Чтобы освободить руки, Алиса прижала мобильник к уху плечом и занялась срочными сборами. Когда расческа и помада упали в сумку, стрелка музыкальных часов угрожающе дернулась. Алиса подхватила с тумбы черный футляр.
«Скрипку взяла. Ключи… где ключи?».
Рассказ о здоровье был далек от финиша.
– Тетя, мне выходить пора.
Алиса скользнула взглядом по отражению в зеркале и увидела слишком высокую и худую девицу, нерешительно топчущуюся на месте. Темно-серые глаза казались огромными на узком овале бледного лица.
«Три дня подождать. И тогда солнце-море, полосатые шезлонги, бархатные листочки мяты в коктейле…»
Она автоматически опустила футляр на тумбочку, пригладила соломенного цвета волосы и одернула низ короткого жакета.
– Я к тебе обращаюсь! Сейчас Виктор заедет…
Тетя всегда делала ударение на букву «О». Ей казалось, что при такой постановке имя приобретало некоторый аристократизм. Звучало шикарно: «ВиктОр».
– Не надо Виктора! – с ударением на «И» испуганно отозвалась Алиса.
Ее громкое восклицание вызвало движение в зале: там тяжело вздохнули и заворочались. Послышалась недовольная возня, хриплое бормотание. Алиса шагнула назад и, вытянув шею, посмотрела на диван: клетчатый плед бугрился и шел волнами. Увы, не морскими. Впрочем, спустя полминуты возмущение утихло, вздохи перешли в сопение.
– …бесчувственная! Бедным твоим родителям в старости стакан воды подать будет некому!
– Не надо им воды, – пробормотала «бесчувственная».
– Это тебе ничего не надо! – припечатала тетка и отключила телефон.
Алиса задрала голову и уставилась на трубача с саксофонистом: девять часов двадцать восемь минут. Время! Следует выйти раньше, чтобы перехватить теткиного сына на улице. Она взяла скрипичный футляр, на цыпочках подошла к двери, распахнула ее и нос к носу столкнулась с так называемым ВиктОром. Что ни говори, а смотреть на него было приятно: тридцатилетний красавец-брюнет с почти греческой линией носа и одухотворенным лицом.
– Тонко чувствующий музыкант, – отзывался о красавце отец Алисы.