Мемуары войны : дневник штурмовика

Встреча

В январе нас привезли в поселок Тарашков, где мы разделились и начали подготовку к наступлению. Ночь с 7-го на 8-е стала для нас решающей, когда мы построились в колонну на одной из улиц, ожидая команду. В этот момент мой товарищ и гранатометчик, Степан, уловил что-то необычное на горизонте. Он увидел, как небо пересекли яркие полосы, напоминающие бенгальские огни.

«Пригнуться!» – раздался приказ. Все быстро легли на землю, но Степан, как страус, лишь пригнулся, оставив зад торчащим в сторону приближающейся угрозы. Мы закричали: «Степа, ты что, в каком положении ты лежишь?» Вскоре мы поняли, что эти световые всполохи – работа вертолета «Пантеры», который обстреливал вражеские позиции. Он уже открыл огонь, и мы, не зная, ждали поддержку нашей артиллерии.

И вот над нашими головами пролетел самолет. Мы были уверены, что это наши. Но внезапно раздался грохот – два удара пришли к нам сзади и спереди. Первая машина в нашей колонне была пробита, а сзади, к счастью, люди успели слезть с техники.

Ночь безысходности

Сбежав от машин, мы вернулись в укрытие, и тут же началось настоящее сражение. Полная перестрелка колонны длилась с половины первого до четырех утра. Ночь в Тарашкове раскололась на фрагменты, как звезды под гнетом облаков, когда шум и огонь вновь охватили наши позиции. Каждый выстрел, каждая вспышка света накрывали нас непредсказуемым страхом. Враг не пересекал линию разграничения – железную дорогу, которая служила границей между нашими позициями и их территорией. Это создавало ложное чувство безопасности. Нам было повезло, что их огонь исходил лишь с их стороны. Если бы «Пантеры» залетели за «железку», то, вероятно, никто бы не остался в живых.

Мы укрылись в Тарашкове, оценивая свирепый гул и сверкающий свет, исходящие от продолжающегося боя. Ужасно было слышать рев моторов и звон выстрелов, но, в отличие от нас, враг не решился атаковать сами позиции. Похоже, они боялись, что и мы ответим. Наши укрытия, хотя и чувствовали себя защищенными, переполненными напряжением и ожиданием, обращали наш страх на самого врага, сохранявшего неподвижность.

Вскоре, когда мы отошли от колонны, вертолеты «Пантеры» начали свою работу: один обстреливал, другой кружил вокруг, меняясь местами – работали как настоящая мельница. Их бесшумные действия по-прежнему внушали в нас надежду на успех, ведь даже в грохоте боя мы знали, что не одни.

Однако слева наш отряд по-прежнему оставался в открытом поле, и у них не было шансов на отступление. Мы были на грани полного краха, когда вдруг раздались еще два взрыва. Словно в ответ на годы напряженного ожидания, кто-то из «Пантер», страждущих в небе, видимо, ненароком решил, что истребители – это удобно доступная мишень. Внезапно упала ракета, и наш пулеметчик, помощник пулеметчика и гранатометчик были убиты. Их жертвы были немыми и зловещими – три жизни, ушедшие в бездну, только среди нас оставив горечь и шок. Те из нашего отряда, кто остался в поле, оказались под обстрелом чуть ли не в упор. Это было не сражение – это было настоящее мясо, как будто нас натравили на природу войны, где жизнь не имела никакой ценности.

В нашей колонне был устаревший танк, который точно был моделью Т-54 или что-то подобное. Пилот «Пантеры», видимо, посмотрел на него и решил, что это памятник – не стал тратить ракеты на старую боевую единицу, которая уже не могла сражаться. Водитель танка, надо отметить, проявил настоящую храбрость – он вывел машину из окопа, давая возможность другим боевым единицам выбраться из кювета. В этот хаос, его решительность была как маяк света, освещающий путь надежды среди облака смерти.