Эмиграция и репатриация советских евреев в 1960-1970-е гг. и отражение этих процессов в прессе

Корректор Л. И. Гинцель

© А. В. Антошин, 2020

© Д. Л. Стровский, 2020

ISBN 978-5-0051-0609-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Печатается по решению Центра израилеведения и академической иудаики кафедры востоковедения Уральского федерального университета (Руководитель центра – доктор исторических наук, профессор В.А.Кузьмин)

Рецензенты:

Г. С. Мельник, профессор, доктор политических наук, профессор Школы журналистики и массовых коммуникаций Санкт-Петербургского госуниверситета;

М. Г. Агапов, профессор, доктор исторических наук, профессор кафедры новой истории и мировой политики Тюменского госуниверситета;

В. А. Кузьмин, профессор, доктор исторических наук, профессор кафедры востоковедения Уральского федерального университета (Екатеринбург)

Российская диаспора за рубежом1 во все времена позиционировала себя как уникальный в своем развитии феномен, сформированный на основе ценностных ориентиров отечественной духовной культуры. «Мы не в изгнании, мы в послании», – повторял вслед за Дмитрием Мережковским другой эмигрантский писатель и публицист Роман Гуль, добавлявший, что одной из основополагающих задач отечественной эмиграции, в каких бы условиях она не формировалась, является сохранение своей идентичности в рамках переплетения новых культур. В отстаивании этого принципа российские эмигранты во все времена видели свое предназначение, воспринимаемое ими как «послание потомкам».2

При всей духовной значимости этого суждения нельзя не признать его определенную идеалистичность. Эмиграция всегда объединяет людей, разнящихся по своим культурным и морально-нравственным приоритетам, запросам и восприятию жизни, что не позволяет им стать носителями единых этических ценностей. Российская диаспора в этом смысле не стала исключением из правил. Более того, те многочисленные волны, которые она прошла, начиная еще с середины XIX в.3, позволяют говорить о ней, как о чрезвычайно объемном понятии, вместившем в себя огромное многообразие духовных и политических интересов, зачастую никак не объединенных между собой. Представители диаспоры нередко находились по отношению друг к другу в состоянии ярко выраженной непримиримости, что выражалось в публичных спорах на страницах русскоязычных эмигрантских СМИ. Особенно выпукло конфликтные отношения между эмигрантами дали знать о себе в XX в., когда за пределами России оказались уже не сотни тысяч, а миллионы соотечественников.

Это относится, в частности, к ситуации первых послереволюционных лет,4 когда за границами Советской России в одночасье обосновалось огромное число русскоязычных людей.5 В тот период, как мы читаем в некоторых мемуарах, эмигранты еще пытались позиционировать себя в качестве общности, консолидированной по своим духовным и политическим запросам. «Теперь уже окончательно выяснилось, – с гордостью отмечала в 1920-е гг. известная писательница Надежда Тэффи (Лохвицкая), – что русская эмиграция лучшая в мире, что нигде и никогда такой чудесной эмиграции не было. Все страны наперебой стараются заполучить к себе побольше эмигрантов, гордятся ими друг перед другом […]. Таково международное положение русской эмиграции. За что же ценят ее? Я думаю – более всего за ту моральную сплоченность, за тот драгоценный слиток дружбы, любви и взаимоуважения, который являет ее духовный облик».