Хирург - Марина Степнова

Хирург

Страниц

125

Год

2013

Марина Степнова - многогранный талант, чье имя стало непременным звучанием в литературных кругах. Она стала известной как автор романа «Женщины Лазаря», который покорил сердца читателей и получил заслуженное признание в литературных премиях, таких как «Большая книга», «Национальный бестселлер», «Ясная Поляна» и «Русский букер». Ее рассказы с энтузиазмом печатаются в различных престижных журналах, а ее блестящий стиль письма приковывает взгляды книголюбов.

Однако Марина не только писатель, она также проявляет себя как главный редактор ведущего мужского журнала, где она выражает свою визию современности, предлагая читателям лучший контент.

Роман "Хирург" - это поистине уникальное произведение, в котором переплетены две самые разные истории. Главный герой Аркадий Хрипунов - гениальный пластический хирург, который способен изменить не только внешность, но и судьбы людей. Смотря на человеческие тела как на материал, состоящий из хрящей и кожи, он открывает перед нами мир безграничного творческого потенциала.

Параллельно с историей Хрипунова, мы встречаем Хасана ибн Саббаха - пророка и основателя государства исламитов-низаритов в XI веке. Он владеет неприступной крепостью Аламут и требует безоговорочного подчинения от своих "материалов", а также лично устраняет тех, кто не следует его приказам. Оба героя считают себя существами особого рода, неуязвимыми для человеческих слабостей, их одна вещь способна потрясти - земная красота...

Таким образом, Марина Степнова пробуждает в нас новые мысли и эмоции, открывая перед нами глубину человеческой природы и трагедии, пропустившей через себя бурные страсти и искушения. Будь то ее романы или рассказы, они всегда оставляют сверкающий след в сердцах ее читателей и подтверждают ее талант и вдохновение.

Читать бесплатно онлайн Хирург - Марина Степнова

Хрипунову плевать было на людей. Хрипунов хотел стать Богом.

Что нужно человеку, решившему стать Богом?

Имя.

Промысел.

Деяние.

Жертва.

Все это было у Хрипунова.

И он стал Богом.

Он. Им. Стал.

Часть первая

Имя

Иглы. Искривленные режущие с тонким лезвием. Искривленные реверсивные режущие. Полукруглые режущие, суживающиеся к концу. Сверхизогнутые режущие. Режущие, суживающиеся к концу «грубые» в виде рыболовного крючка. Прецизионные, реверсивные режущие изогнутые. Прямые режущие. Троакарные полукруглые «грубые».

* * *

Аркадий Хрипунов – это звучало, как будто кто-то раздавил в кулаке грецкие орехи. Хорошо это звучало – Хейман Штейнталь наверняка остался бы доволен, если бы, конечно, хрипуновская мама была способна произнести слово «ономатопоэтическая». Но она, слава Богу, была не способна – она родилась счастливой, и умерла счастливой, всю жизнь мирно проносив в немудреной крови неведомую генетическую червоточину.

Ей повезло.

Хрипунову – нет.

Вообще-то хрипуновский папа хотел назвать сына Ванюшкой. Хрипуновская мама не возражала – она была внучкой, дочкой и женой заводских алкоголиков, это, знаете ли, больше, чем психология, – это судьба. И быть бы Хрипунову банальным Иваном, жить в бараке, пить беленькую, загибаться на заводе да укачивать на ночь каменистой ладонью застарелый злой цирроз, если бы не два человека – Аркадий Гайдар и Хасан ибн Саббах.

Про первого хрипуновская мама что-то слышала в школе – но забыла. И не вспомнила бы, если б хрипуновский папа в одно прекрасное утро не взвесил мрачным взглядом неподъемное женино пузо, чреватое будущим наследником, и не пошел в завком – орать и бить кулаком по растрескавшейся полировке крепкого начальственного стола. Завком дрогнул под натиском дистиллированной пролетарской ярости и через месяц одарил ожидающую приплода чету ордером на двухкомнатную темную конуру на первом этаже облезлого дома – купеческой еще, стародавней, окраинной постройки. Именовалось все это великолепие: ул. Дружбы, д. 39, кв. 12.

До Хрипуновых в квартире проживали евреи, вполне советские, мирные, ручные – в микрорайоне ими даже гордились, как местной достопримечательностью, потому как никакой другой экзотики поблизости сыскать было нельзя – а евреи вот они, они всегда под рукой. Местная урла евреев не обижала, но пару раз в месяц аккуратно била им все окна. Не по злобе, а потому что на звездный звон и хруст медленно падающих в ночь стекольных пластов выскакивало из освещенного розового нутра квартиры сразу все еврейское семейство, включая полоумную старуху Марию Исааковну, лет пятьдесят преподававшую в местной СШ №5 русскую литературу. И в этом ломком звоне и хрусте, в этих гортанных выкликах, в этом внезапном появлении из света в глухую, лопочущую листвой темноту было столько волшебного, завораживающего, почти театрального, что урла потрясенно замирала в ближайших кустах, ощущая, как сладко и томительно сосет под ложечкой странная, вращающаяся пустота.

Потом бархатный занавес медленно опускался, обдав зрителей тяжелым пыльным вздохом, и урла, слегка стесняясь пережитого катарсиса, вылезала из кустов и враскачечку шла к волшебной квартире – цыкать зубом и принимать от профессионально глухой и профессионально же приветливой Марии Исааковны дежурный стаканчик – мутненький, граненый, в мирное время простодушно служивший еврейскому семейству пристанищем для детских цветных карандашей. Как же, Марисакна, спасибочки, все помню – жы пиши с буквой ы, чу пиши и все такое. И не говорите – скока развелось кругом хулиганья! А Костик-то? Не, все сидит, да… Он бы живо их, того… Ну, в смысле… че, седни будем вставлять или до завтра переможетесь?