Спал я крайне плохо. Мне всю ночь снились какие-то дети, причем нечеловеческого происхождения. Чудной старец пытался навязать мне заботу о них, я рьяно отказывался, не признавал детей своими, но старец настаивал. А потом выдал и вовсе загадочную фразу, которую я помню лучше всего остального сна. Все другие видения постепенно размылись, а слова старика звучали в моей голове всю дорогу до офиса. Он упрямо заявил, что я должен обеспечить этого ребенка родителями, что у него должны быть мать и отец.
Мадонна, почему я?! Меня еще во сне это возмутило! Я уже позаботился о троих своих детях, почему я должен еще пристраивать чужих?! Но если считать сон вещим, то получается, моя задача – убедить Элио быть нормальным отцом, а не stronzo… Как, интересно, я могу заставить Элио быть нормальным отцом? В восемнадцать я его уже не перевоспитаю. Что выросло, то выросло.
Впрочем, я не верю в вещие сны.
– Сегодня ты совсем помятый! – сделала мне комплимент Эмма, едва я вошел в офис. – Слушай, ты, похоже, стареешь.
– Спасибо, ты очень любезна. – Мне невыносимо хотелось показать ей язык.
– Глянь на себя! Причесаться забыл, рубашку застегнул неправильно. Старческая рассеянность, – поставила она диагноз.
Я испуганно повернулся к зеркальной створке шкафа. И ужаснулся. Хорошо, я езжу на работу на личном транспорте, а то ведь стыдно в таком виде людям на глаза попадаться. По-быстрому перезастегнув рубашку, я рукой пригладил растрепанную челку и обернулся к Эмме.
– Теперь лучше, – одобрила она, оценивающе оглядев меня с ног до головы. – Ты что, дома не ночевал, а потом убегал от внезапно вернувшегося из командировки мужа?
– Фу, какие пошлости! – поморщился я. – Между прочим, я с замужними не связываюсь: не могу позволить себе умереть, мне еще детей надо довести до ума.
Эмма неопределенно хмыкнула.
– Тогда от кого ты сбегал так поспешно, что даже рубашку застегнул неправильно?
– От проблем, – пробурчал я, с тяжелым вздохом садясь в кресло. В голове у меня не было ни одной конструктивной мысли, и как работать весь день, я вообще не представлял. Впервые я пребывал в таком разрушенном состоянии, и меня отчего-то терзало неприятное предчувствие, что разрушен я отнюдь не до самого основания. Я подпер тяжелую голову руками и прикрыл глаза в попытках хоть чуть-чуть собраться с мыслями.
– Амато… – На мое плечо легла теплая рука. – Не нравится мне твое состояние. Что случилось?
Я убрал ладони от лица. Наверное впервые я видел Эмму такой серьезной. Невыносимо захотелось рассказать ей об Элио. Я действительно не знал, что делать с ним, чувствовал себя заблудившемся в лабиринте. А мне еще надо было подумать о судьбе Каролины…
– Двойняшки мои по весне умом тронулись. Одна связалась с сорокалетним, а я не сильно уверен, что у него к ней серьезное чувство. А второй… А второй вознамерился стать отцом ребенка неизвестно от кого.
– Настоящий бразильский сериал! – восхитилась Эмма. Я ее энтузиазма не разделял, потому лишь криво усмехнулся, а она уточнила: – Ты шутишь?
– Если бы…
Несколько мгновений она молчала, так и не убрав руки с моего плеча.
– То есть как с сорокалетним?! – наконец спросила она.
Я повернул голову и посмотрел ей в глаза.
– Странно, что это тебя заботит куда больше, чем ребенок неизвестно от кого, – сыронизировал я. Ситуация, в которую вляпался Элио, казалась мне куда хуже, ведь в игру вступал ребенок!
