Время ловить бабочек

Стрелки будильника, стоявшего неподалеку на письменном столе, тихо отсчитывали каждую секунду. Кроме их шагов, в кабинете стоял шелест бумаги, по которой Мэтью Бопре активно водил рукой, вычерчивая корявые буковки в своем журнале. Изредка он поглядывал на будильник и намного чаще потирал потные ладони о свой вязаный свитер, из-за чего тот выглядел местами затертым. Бопре имел заурядную внешность, которую едва ли вспомнишь уже через день: редкие щетинистые усики на верхней губе, полноватое телосложение с широкой, но короткой шеей, плохо уложенные сальные волосы (не потому, что он их редко мыл, а по той причине, что сами по себе они становились такими уже через несколько часов после принятия душа) со свисающими на лоб прядями. Еще у Мэтью была привычка громко вздыхать, когда рука его уставала выводить пометки в старом журнале с потрескавшейся по краям от каждодневного использования лакированной обложкой. Иногда Бопре отвлекался от записей для того, чтобы посмотреть на очередного клиента его небольшого кабинета, и тут же задавал очередной вопрос.

– Что ты чувствуешь, когда вспоминаешь эту поездку?

Айзек Салливан тяжело вздохнул.

– Это… Это вызывает у меня смешанные чувства… Теплоту. Грусть. И злость. По большей части на самого себя.

– Давай так, Айзек, ты мне поподробнее опишешь поездку, и мы составим дальнейший план наших действий.

– Хорошо, ладно. Это было летом, я хорошо запомнил, 1984 года. Я вел автомобиль. Ехали мы не очень быстро, в горах все-таки не разгонишься на серпантинах. Да и машинка была не новой, двигатель ревел вовсю. Рядом со мной сидела Мэриан. Она была как всегда прекрасна. Ее челка слегка колыхалась от порывов свежего горного сквозняка, задувавшего в открытое окно. Она напевала что-то. Она любила петь. А я любил слушать. Мэриан пела не так, как все. У нее это выходило как-то нежно, с любовью, без особых усилий, но от души. Да, тогда она пела. Это были последние разы, когда она пела для меня. На заднем сиденье играла во всякие игрушки, которые набрала с собой, наша дочка – Агги. Маленькая такая, общительная. Всегда было страшно ее даже лишний раз тронуть – настолько хрупкой она мне казалась. Она без конца спрашивала у меня: «Папа, а скоро мы приедем?», а я отвечал ей каждый раз «Да, зайка, уже скоро море будет ловить твои пяточки, бегущие по песочку!» Боже! Сколько любви тогда витало в воздухе! Все было пропитано ею! Мы приехали вечером. Уже солнце начинало заходить за видимый край моря. Бриз был прохладным. Я натянул на дочь ее розовую маленькую ветровочку поверх развевающегося платьица, и Агата помчалась босыми ножками своими навстречу дотоле незнакомой ей морской волне. Мы с Мэриан засмеялись. И побежали за ней. Агги остановилась у самого края, где был стык песка мокрого с сухим, куда волна не дотягивалась. Она обернулась на нас. По-детски пухлая ее мордочка всем своим видом показывала счастье. Она улыбалась так, что можно было увидеть все ее молочные зубы. Тут до ее маленьких ножек дотянулась волна, Агги заверещала и побежала к нам, смеясь при этом так звонко и задорно, что нам с Мэриан нельзя было тоже не засмеяться. Так счастлив я, наверное, никогда не был.

– Айзек, когда в последний раз ты общался со своей женой?