Ноябрь 55-го.
Над высоченным зданием очередной корпорации, у его острого шпиля развивался синий флаг с четырьмя звездами в ряд, флаг конфедератов, насильно заставивших нас стать союзниками тех, кого мы считали недругами. Остановившись лицезреть, как трясется в собственной смысловой безыдейности стяг, я встал будто камень, посреди бурной реки, что имело столько ответвлений, будто назад или вперед, я шел, пробираясь сквозь толпы безликих и серых людей, с неба поливал непрерывистый ливень со снегом, который опадая на плечи прохожих и грязную землю тут же исчезал, так же скоротечно, как и жизнь, метающихся в этом смердящем метро обстоятельств проходимцев, что так и ищут себе проблемы на задницу, а таким как я, приходится разгребать их дерьмо и им же обедать.
Так было и в тот день, наш транспортер, выделенный на мой отряд, был поломан, в ходе очередной погони на этой колымаге за какими-то безномерными ублюдками, потому до мест преступлений с того момента приходилось добираться через общественный транспорт, однако и пешая прогулка для меня была полезна, дышать заразным и грязным воздухом, с этими прямоходящими, двуногими червями, что толпятся как в кишке глисты.
Можно ли было назвать это захолустье, под названием Кнарас*, мегаполисом, сказать довольно сложно, на мой личный взгляд, но в этом огромном городе были все признаки развивающегося центра относительно ближайших других округов: развитая инфраструктура, далеко идущие технологии и люди, что толкали колесо прогресса, все это было, но засранная экология, моральный упадок средь всех возрастов добравшийся до среднего класса, это ли то, чем стоит гордится и говорить по радио? Сильно сомневаюсь, да я и сам не лучше, если честно сказать, – старик, что еще влачит свое существование во всех его смыслах, утопая в море алкоголя и собственных кошмаров, забывая о себе, могу ли я судить других, если сам остаюсь в комфортной среде? Но в конечном итоге считаю, что я остаюсь поручнем, лестницей, если даже не лифтом, для потерянных, помогая людям, спасая жизни… Но спас ли при этом собственную? Что дало мне это, так называемую мнимую гордость? Анализируя спустя 22 года свою работу, что может дать миру после себя крепкий на вид, но в мягкой обложке, с обмякшими страницами внутри журнал о рыбалке, машинах или вовсе порнухе? Я не хотел никому помогать, но для меня это долг, пускай хоть я сам в помощи никогда не нуждался, не просил. Я не хочу меняться, но фатальность судьбы моей не разделяет данное мнение, но некоторые из моих принципов я не желаю нарушать, как бы то ни было и не произошло в жизни моей и не потребовала туша мирская, волочащая физическую оболочку с потребностями.
Коротая время в размышлениях, я уже подходил к постройке, к так называемой «Тонгойке»*, сотен тысяч монотонных зданий, которые звали так в честь бывшего президента, что поднял страну с окровавленных колен, который построил столько городов, что и называть эти низкорослые семиэтажки начали называть его фамилией, что иметь спустя время стало некий нарицательный характер.
Серый, и пока что без трещин, бетон был лицом этого острого углами дома, как и остальной ряд одинаковых зданий, что без линз можно было бы подумать, растирались за горизонт, однако и без того было понятно, что эти муравейники были не больше, чем тюрьма, за которую ты платишь квартплату.
