Двадцать восьмая осень

Деревья плачут

Бежит река, туман – как молоко,

Смотри, родная, вербы, ивы плачут,

И если это ничего не значит,

То наша жизнь не значит ничего!

Жестокий мир. Куда ни глянь – тоска!

Но верю, что от нашего участья

С деревьев капли падают от счастья,

Решительно срываясь свысока.

«Один лишь раз за эту осень…»

Один лишь раз за эту осень

Я видел стаю журавлей:

То ль небосвод был слишком грозен,

То ли пернатые устали,

Что над просторами полей

На этот раз они молчали…

Я поражён, как пусто стало,

Залить в себя бы что-нибудь…

О, чудо – стая закричала,

И тяжесть отпустила грудь.

Одинокая берёзка

Оборвала осень листья грубым ветром,

Всю неделю мочит ливневым дождём.

Одинока: рядом ни зелёных кедров,

Ни других деревьев с золотым огнём.

Как цвела весною и вгрызалась в почву

И как зимний холод вновь переживёт —

Я об этом повесть написал бы точно,

Только кто ж серьёзно повесть ту прочтёт?

Пишется

В глазах узбека, что с метлой под окнами

Угрюмо бродит, вспоминая дом;

В глазах бездомных, за плащами мокрыми,

Ютящихся с бутылкой вчетвером;

В глазах дворняги, грубо с рынка прогнанной

Суровым и тяжёлым сапогом;

И даже в серости простой борщевика —

Везде единая осенняя тоска!

…В лесу тоска совсем иной природы,

Пожалуй, с ней-то мне и по пути.

Здесь по-другому действует погода,

Не то что в городе бетонном взаперти.

Свободный взгляд легко пронзает кроны,

С отрадою цепляя облака;

Прозрачные холодные затоны

Хранит в себе равнинная река.

Всё по-иному: смотрится и дышится,

И пишется,

 и пишется,

 и пишется…

«Я чувствую, что к двадцати восьми…»

Я чувствую, что к двадцати восьми

Бег времени ускорился стократно.

Пускай из грёз я создаю строфу,

Но всё ж в своём извилистом пути

Я ничего бы не вернул обратно.

Уже другими мыслями живу

(О, как же глуп, не мог увидеть шире):

Реальный мир – всё то, что видим в мире

(Не в головах, а только наяву!).

И зыбки ожидания о нём.

А потому – плевать, что ты не солнце!

Не всемогущим, но своим огнём

Согрей хотя бы то, что удаётся!

«Ну как дела? Ты вроде что-то пишешь…»

– Ну как дела? Ты вроде что-то пишешь?

– Ну да, бывает, иногда пишу…

Да кто из нас сейчас стихов не пишет?

Парад имён давно у этой ниши,

Но за людьми я всё же не спешу

(Куда слабей моя в том деле прыть),

Мне для своих и для себя творить

Достаточно, пожалуй.

 Или нет…

…Унылый вечер, лезу в интернет,

О, вот мой стих: не к месту запятая.

Мда…

Как-нибудь среди других ночей

Исправлю это,

 а строка-ручей

Пускай бежит, пока её ругаю.

А вот и лень – угрюмая подруга:

Успеешь, мол, на конкурс до субботы.

И нищета, озлобленная сука,

Рычит о том, что завтра на работу.

«Устав от внутренней тревоги…»

Устав от внутренней тревоги,

Что не даёт спокойно спать,

В ночи по дремлющей дороге

Иду, держа в руке тетрадь.

Пишу слова почти наощупь,

Заря уже едва жива,

Угрюмо шепчет что-то роща,

Чернеет в небе синева…

…С другими чувствами когда-то

Июльской ночью я бродил

И в этих пулях звездопада

Иные мысли находил.

В них детство полною луною

Купалось в мути облаков,

Гулял я с лёгкой головою,

Без дел, кредитов и звонков.

А к чёрту… Место ведь осталось

В отяжелевшей голове

Для выпавших росой кристаллов

На в срок не скошенной траве!

Ведь тишина – сейчас помощник,

Заря мертва. Тетрадь убрал.

И этот шёпот чёрной рощи

Мне, кажется, понятен стал…

«В мире людей, как виски в бочке дубовой, выдержан…»

В мире людей, как виски в бочке дубовой, выдержан,