Все жанры Все авторы
Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 1 - Александр Солженицын

Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 1

Страниц

215

Год

2008

В первой книге «Марта Семнадцатого» я красочно рассказываю о тех ярких событиях, которые происходили в начале Февральской революции в Петрограде. Не только описываю последние прения в Государственной Думе, но и детально раскрываю разгоны уличных демонстраций, устраиваемые стрельбы, а также протесты и бунты запасных батальонов. Не обошла моё внимание и растерянность, которую испытывал Совет министров в те дни. Увлекательная история разворачивается перед глазами читателя, приглашая его принять участие в этом эпохальном периоде российской истории.

Но моя повесть не ограничивается только событиями на родине, ведь я исследую также жизнь и поступки Ленина в Цюрихе, а также Государя, находящегося в Могилёве. Через непредвиденные события и тесные пересечения судеб моих персонажей, читатель узнает о загадочной судьбе, которую им очертила история.

Но самые невероятные и захватывающие моменты я совершенно не случайно оставил на финал - первые аресты чиновных лиц в Петрограде. Раскрытие этой грандиозной кульминации просто не может оставить равнодушным ни одного читателя! Мой роман - это не просто историческая реконструкция, это глубокое погружение в душу и мысли героев, вызывающих восхищение и волнение у каждого, кто соприкоснулся с мощью и значимостью этих событий.

Читать бесплатно онлайн Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 1 - Александр Солженицын

Узел 3

Март Семнадцатого

Книга 1

Двадцать третье февраля

Четверг

1

В Царском Селе после смерти Распутина. – Перемены в правлении. – Одиночество царской четы. – Пора и в Ставку. – Показать властную руку! – Путевой покой.

В замкнутой тихости Царского Села Николай провёл шестьдесят шесть дней подле Аликс, своим присутствием смягчая ей безмерное горе потери. (К счастью, зимнее затишье на фронте позволяло такую отлучку из Ставки.)

От тревожной, мятущейся, убитой горем Аликс передалось и Николаю ощущение наступившей полосы бед и несчастий, которых сразу не изживёшь.

И ещё одна беда – что смерть несчастного легла чертой размолвки между ним и Аликс. Они и всегда по-разному видели Григория, его суть, значение, степень его мудрости, но, щадя чувство и веру Аликс, Николай никогда не настаивал на своём. А теперь – не могла Аликс отпустить мужу, что он не предал убийц суду.

Когда 17 декабря в Ставке во время военного совета с Главнокомандующими о плане кампании Семнадцатого года Государю подали телеграмму об исчезновении и возможной смерти Распутина – он, грешным образом, внутренне даже скорей облегчился: столько накопилось вокруг злобы, уже устал он слушать эту череду предупреждений, разоблачений, сплетен, – и вдруг объект общественной ненависти сам собой фаталистически исчезал, без того, чтобы Государю надо было предпринять какое-либо усилие или мучительный разговор с Аликс. Всё отпадало – само собой.

Простодушно же он настроился! Не представлял он, что почти тотчас ему придётся покидать и тот военный совет, столь долго устроявшийся, и Ставку – и мчаться к Аликс на целых два месяца – и заслужить град упрёков: что это – он своим равнодушием к судьбе избавителя-старца довёл до самой возможности такого убийства, а затем – и не желает наказывать убийц.

Да он и сам через полдня уже стыдился, что мог испытать облегчение от смерти человека.

И действительно: убийство было как убийство, долгая травля и злые языки перешли в яд и пистолетные выстрелы, – и не было никаких смягчающих обстоятельств, почему бы не судить. Но то, что жало укола выдвинулось из самой близи, из великокняжеской среды, и даже от Дмитрия, мягкого, нежного, взращённого почти как сын, любимого и балуемого (берёг его при Ставке, не посылал в полк), – обезсиливало Государя. Чем невыразимей и родственней была обида – тем безсильней он был ответить.

Кто из монархов так попадал? Лишь отдалённый, немой, незримый православный народ был ему опорой. А все сферы ближние – образованные и безбожные – были враждебны, и даже среди государственных людей и слуг правительства проявлялось так мало рачительных о деле и честных.

И разительна была враждебность внутри самой династии: все ненавидели Аликс. Николаша с сёстрами-черногорками – уже давно. Но – и Мамá была против неё всегда. Но – и Елизавета, родная сестра Аликс. И уж конечно лютеранка тётя Михен не прощала Аликс ревностного православия, а по болезни наследника так и готовилась, чтобы престол захватили её сыновья, или Кирилл или Борис. И затем проявившаяся этой осенью и зимой вереница разоблачителей из великих князей и княгинь, с редкой наглостью наставляющих императорскую чету, как им быть, – и даже Сандро, тесный друг юности когда-то. Сандро договорился до того, что само правительство приближает революцию, а нужно правительство, угодное Думе. Что будто все классы враждебны политике трона, и народ верит клеветам, а царская чета не имеет права увлекать и своих родственников в пропасть. Вторил ему и его брат Георгий: если не будет создано правительство, ответственное перед Думой, мы все погибли. О себе и думают великие князья. Когда им плохо, они уезжают в Биарриц, в Канны. Император лишён такой возможности.

Вам может понравиться: