Человек и другое. Книга странствий - Сергей Соловьёв

Человек и другое. Книга странствий

Страниц

225

Год

2019

Сергей Соловьев (родился в 1959 году) является известным российским поэтом, прозаиком, художником, путешественником и деятелем современной культуры. Его творчество олицетворяет уникальное сочетание творческого мастерства и богатого мировоззрения.

В одной из его влиятельных книг, названной "Человек и другое", вы найдете не только заметки о его путешествиях по великолепной Индии, которую он любит с огромной страстью, но и воспоминания о событиях из своей собственной жизни, эссе, освещающие вопросы культуры, а также отрывки из интервью с самим автором.

Сергей Соловьев - увлеченный путешественник, всегда стремящийся к новым горизонтам. Он обожает погружаться в разные культуры, изучать привычки и традиции различных народов, обмениваться опытом с местными обитателями. Его путешествия по Индии - это насыщенный калейдоскоп красок, запахов и впечатлений. В книге "Человек и другое" Сергей Соловьев удивляет нас своими наблюдениями, проникающими в душу историями и яркой иронией, которая является его неподражаемой чертой. Это уникальное сочетание литературного таланта и философской глубины делает его произведения особенно привлекательными для читателей.

Неудивительно, что Сергей Соловьев считается легендарной личностью в мире современной культуры. Его произведения оказывают сильное влияние на читателей, вдохновляют на размышления и вызывают глубокие эмоции. Он - настоящий пример того, как искусство может изменить мир.

Читая книгу "Человек и другое" Сергея Соловьева, вы погрузитесь в удивительный мир его творчества, где каждая страница наполнена живыми образами, страстными эмоциями и глубиной мысли. Позвольте себе соприкоснуться с гениальностью этого талантливого человека и открыть для себя новые грани искусства и путешествия.

Читать бесплатно онлайн Человек и другое. Книга странствий - Сергей Соловьёв

© ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2019

Записи

Человек и другое. Опыты переходов

Гераклит говорит Витгенштейну в ответ на его «всё, что может быть сказано, может быть сказано ясно»: не говорить и не утаивать, а знаменовать.

А индус-водитель на гималайском серпантине, уводя полмашины в пропасть, оборачивается ко мне через плечо: одна нога должна быть всегда на весу. В мысли, в действии, в жизни. И, возвращая дорогу под колеса, добавляет: и в смерти. И в любви? – спрашиваю. И в Боге? – Да, говорит, и в счастье. И, сплевывая кровавый бетель в окно, закладывает следующий вираж.

То, о чем мне единственно хотелось бы говорить по-настоящему, то есть молчать, удерживает обе ноги на весу и вряд ли может быть сказано ясно, но и «знаменовать» тут звучит довольно обязывающе. И нелепо. Да и кто я, чтоб становиться в эту позу.

Потому я начну по краям, с вот такой, например, реплики.

Я давно пытаюсь додумать одну мысль, и не могу, она размазывает меня по внутреннему лабиринту. К тому ж она из тех, которые не обсуждают с людьми, опирающимися на культуру (религию и пр. социальные практики), она ими естественно отторгаема. А по другую сторону – мир живых изначальных энергий, природы, не книжной, а реальной, с которой очень немногие из людей имеют дело, вступая в действительный опыт взаимосвязи. И эти, последние, как правило, молчат. А первые говорят. Гении. Порой не выходившие за пределы своей улицы и вряд ли способные развести костер, например, так, чтобы он дышал, чтобы меж деревом, рукой, воздухом и огнем жил внимательный разговор энергий, а не одностороннее нерадивое вероломство. И вот я думаю, как же такой человек, с точки зрения мира – инвалид, вмурованный в гетто своих «гуманистических» очертаний, говорит о «другом», не имея никакого опыта, кроме книжного и умозрительного, об этом «другом», создает гениальные произведения? Действительно создает. В которых есть эта живая настоящая энергия, ее космос. Или нет? При почти полном разрыве с миром этих энергий. Настолько, что любой муравей за голову бы схватился, глядя, как такой человек входит в воду, трогает землю, дышит…

Нет у меня ответа на это. И потом, кто эти люди, определяющие, есть ли там эта энергия? И откуда они судят, из какой местности восприятия, опыта? И есть ли такие среди них, кто способен быть и там, и там, по обе стороны? Это же почти невозможно – оно ведь на разрыв в человеке, когда в полноте того и другого, а не в компромиссе.

Речь ведь не о мирном сожительстве кошки с собакой, не «городе» и «деревне», не о замысленном побеге, не об уединении. Как догадался Тютчев: «не то, что мните вы, природа».

В предельном же и разверстом виде эти миры – культуры и природы – не могут сосуществовать в одновременном и равноправном режиме, разная у них гравитация, оптика, пластика, навыки поведения, вообще всё. Один другому тут должен уступать, но не целиком, а особым образом, и здесь-то, в этих перегруппировывающихся потоках энергий начинается самое трудное и малопредсказуемое. Притом что каждый из этих миров требует отданности «до полной гибели», иначе разговор теряет глубину.

В хадисе 5847 сказано, что на том свете художественные творения будут взвешены, и те из них, которые окажутся мертворожденными или чья энергия уступит энергии живого вещества, будут низвергнуты вместе с их создателями.