Очерки из ниоткуда. Самоизоляция 2020

Очерки в самоизоляции. Город Никольск Вологодской области.

Поезд Москва-Абакан. Пустое купе, за окнами мелькают фонари и верхушки сосен. В отражении окна смотрю на юную девушку, в которой совсем не видно груза проблем за миловидной внешностью. Стук колес, мысли по кругу, где-то вдоль прохода слышен звон ложки в стеклянном стакане, который плотно обоснован в железном подстаканнике «ржд», доносятся голоса пассажиров и проводника, и совсем не хочется слышать музыку в формате mp3. Все эти звуки и есть музыка, саундтрек к любой поездке.

Прибытие в 10:31, а значит впереди длинная ночь. Меня всегда удивляло время отправления и прибытия. Точнее его точность в минутах, например: 12:32, 11:44 или 10:31, как сегодня. Несмотря на планы по монтажу видео проектов в пути, я устраиваю под головой мягкую сумку поудобнее, и засыпаю. Просыпаюсь в 5:46 с чувством достаточности отдыха. Начинаю творить. Спустя два часа засыпаю снова. Наконец, наступает время, когда до нужной станции остается менее 20 минут. Алилуя. Я встаю заранее, надеваю свой кожаный белый плащ, шнурую любимые кеды стоун, с высоким бортом, и, подпоясавшись улыбкой, выдвигаюсь в сторону тамбура\выхода из вагона.

Имея при себе два огромных чемодана, – двигаюсь медленно, дабы не потратить лишних сил. По пути меня подхватывают двое и выгружают багаж. Безмерно благодарна за помощь. На пустом перроне промозглый ветер и лужи. Небольшие кучки людей рассеиваются в разные стороны, а я, в отличие от них, твердо стою на одном месте, ожидая отца. Впереди ярко-желтое здание станции «Шарья». Позади несколько ЖД путей и отбывающий поезд Москва-Абакан. На телефоне высветилась фотография моего любимого старика, он сообщил, что машина сломалась на трассе, и за мной уже выехал дядя Миша. Дорога до родного дома выходит 140-150 километров, но дорогой её можно назвать с натяжкой. Скорее направление или полоса препятствий вдоль таежных лесов. Асфальт разбит до той степени, когда его можно спутать с последствиями бомбежки, но это нюансы. Моросил дождь, серые краски сырого вокзала кричали о пропасти между Москвой и тем местом, куда я направляюсь, но на лице, под маской, была легкая улыбка. Я ожидала встречи с домом, как с уютным креслом возле камина или утренним греющим лучиком солнца, сквозь холодные стекла.

Дядя Миша задерживался, и я уже начала замерзать. Спустя 20 минут я увидела его издалека, вокзал был пустой. Белый респиратор на лице и медицинские белые перчатки контрастировали на фоне мокрого асфальта и путей. За годы, пока мы не виделись, он немного поседел и чуть прибавил в весе. Он шел ко мне быстрым шагом, но приближаясь, замешкался, из-за пандемии нужно держать дистанцию, и мы не обнялись. Мне показалось, что он не на шутку взволнован, но пытается не подать виду.

– Ого! Что это у тебя там? – Спросил дядя Миша, поднимая мои огромные чемоданы.

– Всё самое необходимое для сельской местности! – В шутку отвечала я.

– Да? И что же это? – Чуть засмеявшись, он переспрашивал.

– Модные наряды от Юдашкина и немного парфюма. – Я отвечала без шутки, но смеясь. Мы разрядили обстановку, и подойдя к машине, говорили о папе. Он уже заменил рычаг, что сломал, поймав яму по пути сюда, и возвращается домой. Мы приедем чуть позже.

Когда мы сели в машину, я сняла маску, в которой стояла на вокзале и ждала приезда дяди. В этот момент его взгляд заметно изменился и устремился на маску, что была в моей руке. В замеревшей минуте я почувствовала его отчаянье и тревогу. Дядя, как и все, переживал о ситуации в стране, связанной с коронавирусом. Я приехала из самого тревожного региона и его волнение усиленно трехкратно. Теперь москвичи – это самые нежеланные и нежданные гости в любом городе, ведь они могут быть заражены коронавирусом. Им присвоен внегласный статус «враг государства».