Новогодний соблазн для босса

Григорий Двадцать восьмое декабря. Самое пыточное время года. Каждый раз, глядя в окно своего кабинета на двадцать восьмом этаже, я ловил себя на мысли, что ненавижу этот город. Не всегда. Раньше, когда она была жива, он сверкал для меня миллионами огней возможностей. Теперь это была просто гигантская, бездушная электросхема, подсвеченная идиотской предновогодней мишурой. Каждый витринный Дед Мороз, каждая гирлянда на чужом балконе - все это было мелким, назойливым уколом в незаживающую рану.

Я налил виски в тяжелый хрустальный стакан. Без льда. Мне был нужен не вкус, а действие - тяжелый, надежный удар по нервной системе, чтобы приглушить внутреннюю сирену, завывавшую в висках с наступлением декабря. Три года. Иногда казалось, что все случилось вчера. Я все еще просыпался ночью, протягивая руку к ее стороне кровати, и встречал лишь холодную простыню. А иногда ощущал, будто прожил без нее целую вечность. Вечность, состоящую из одинаковых, серых, безрадостных дней.

Тишина в кабинете была абсолютной, звукоизоляция поглощала даже гул лифтов. Я ценил эту тишину. Она была моим единственным спутником, и я предпочитал ее любой компании. Она, в отличие от людей, не предавала. Не требовала. Не ждала ничего, кроме моего молчаливого согласия просто существовать в ней.

В дверь постучали. Легко, настойчиво, ритмично. Знакомый, отточенный стук.

-Войди, Элеонора, - бросил я, не оборачиваясь. Я узнавал ее походку, по стуку каблуков, даже по тому, как скрипела дверь, когда она ее открывала.

Она вошла, словно впорхнула, наполнив стерильное пространство запахом холодного, дорогого парфюма с нотками замороженных цветов и чего-то металлического. Как она сама.

-Григорий, нельзя впадать в зимнюю спячку, особенно когда весь город на взводе! - ее голос, отлаженный и уверенный, разрезал тишину. - Завтра корпоратив. Ты должен быть там. Не можешь пропустить.

- Я работаю, - я отхлебнул виски, приветствуя знакомый жгучий след в горле. Любая физическая боль была желанным отвлечением от душевной. - Или ты не видишь разложенных отчетов?

- Вижу, что ты методично превращаешь свой желудок в химическую лабораторию по переработке этанола. И это, прости, не лучшая бизнес-стратегия. Ты - лицо компании. Основатель. Люди ждут, что ты появишься, скажешь пару напутственных слов. Это важно для морального духа команды.

- А мой моральный дух? - спросил я, наконец поворачивая к ней кресло. - Его кто-то учитывает?

Элеонора стояла, идеальная, в своем строгом костюме цвета вороненой стали. Ее взгляд, прямой и безжалостный, не дрогнул.

-Нет, - ответила она без тени сомнения или сочувствия. - Ты - скала, Григорий. Фундамент. Скалы не имеют морального духа. Они просто есть. И все о них разбивается. В том числе и чужие ожидания. Твоя задача - быть несокрушимым. Даже если это иллюзия.

Я усмехнулся. Сухая, беззвучная усмешка. Она, как всегда, была права. Я и был этой чертовой скалой. С того самого дня, как перестало биться ее сердце. С того утра, когда я проснулся от тишины в доме и понял, что больше не слышу ее прерывистого, хриплого дыхания из соседней комнаты. Она умирала долго, мучительно, почти два года, и каждый день уносил с собой по кусочку меня, по обломку от той скалы, которой я когда-то был.