Любовь
Бриллиантовое кольцо на моем пальце
весило тонну. Оно было прекрасным, идеально ограненным, холодным и абсолютно
чужим. Я сидела напротив Жени в самом пафосном ресторане города, а он, улыбаясь
своей ослепительной голливудской улыбкой, рассказывал о предстоящей поездке на
Бали. Вернее, он говорил о том, какие фотографии мы там сделаем для его
инстаграма.
- Люб, ты только представь: закат, ты в этом
белом платье от Эли Сааб, я в диорском смокинге. Бомба просто! Подписи добавим
- что-то вроде «С любимой на краю света». Гениально, да?
Я машинально улыбнулась и
отхлебнула воды. Горло пересохло. «На краю света». До него, кажется, рукой
подать. Мне было двадцать три, я только защитила диплом по искусствоведению, а
моя жизнь уже была расписана как сценарий к плохому ромкому. Сценарий,
написанный не мной.
- Да,
Женя, гениально, - выдавила я.
Его телефон завибрировал, и он тут
же уткнулся в экран, оставив меня наедине с моими мыслями и осетриной на
тарелке. Я смотрела на него - красивого, успешного, легкомысленного Женю.
Спасителя нашей семьи. Когда папа потерял работу, а долги росли как снежный
ком, его предложение руки и сердца стало тем самым чеком, который закрывал все
проблемы. Мама плакала от счастья, папа молча обнял меня, и в его глазах я
прочитала немую просьбу и извинение. А как можно отказать тем, кто тебя
вырастил? Кто любит? Я сказала «да». И теперь носила на пальце этот холодный,
давящий камень.
- Все,
извини, дела, - Женя отложил телефон и потянулся через стол, чтобы взять мою
руку. Его пальцы были ухоженными, мягкими. Рука человека, который не знал
тяжелого труда. - Скоро познакомишься с отцом. Он сейчас в отъезде,
возвращается завтра.
Мое сердце дрогнуло. Анатолий
Владимирович. Я видела его лишь пару раз мельком, на крупных благотворительных
вечерах, куда меня водила мама в надежде на «нужные знакомства». Он всегда был
в центре мужской стаи деловых людей, высокий брюнет, с проседью на висках, и
тяжелым, будто просверливающим взглядом. Он не произнес в мою сторону ни слова,
но его мимолетный, скользящий взгляд заставлял меня инстинктивно выпрямить
спину и отвести глаза. Он пугал меня своей неукротимой, звериной силой, которая
чувствовалась даже на расстоянии. Он был полной противоположностью своему
легкомысленному сыну.
- Он
согласен с нашим браком? - осторожно спросила я.
Женя фыркнул, доедая свой стейк.
- Конечно! Ну, сначала вскипел, мол, «женишься
как все нормальные люди, в сорок лет». Но я ему объяснил, что ты не какая-то
там… ну, в общем, что из хорошей семьи, умная, красивая. Имя у тебя правильное
- Любовь. Для пиара то, что надо. Он у меня прагматик, все просчитал. Понял
выгоду.
«Выгоду». От этого слова стало
тошно. Я была выгодным активом. Аккуратной, тихой, с хорошей репутацией.
- А где
мы будем жить? - спросила я, уже боясь ответа.
- В
главном доме, конечно! У папаши там дворец. Я свое гнездо еще не свил, а он
настаивает, чтобы мы пожили с ним. Говорит, «присмотрю за вами». Ну, ты не
бойся, он целыми днями на работе, почти призрак.
Мысли о жизни под одной крышей с
грозным Анатолием Владимировичем заставило меня внутренне сжаться.
После ужина Женя повез меня к
себе. Квартира в самом центре, снятая им
для наших встреч, была стерильно чиста и похожа на выставочный образец дорогого
дизайнерского интерьера: холодный мрамор, хромированный металл, абстрактные
картины на стенах, которые ничего не значили. Ни одной личной вещи, кроме пачки
виниловых пластинок у огромного проигрывателя.
