Когнитивная симфония

Удара никто не ждал. Просто вдруг застонала обшивка, закричала автоматика, и корабль вздрогнул, точно напоровшись на невидимый штырь. Кажется, кричал и кто-то из экипажа – Андрей не прислушивался, он пытался справиться с управлением. Катер падал вниз, в углекислую атмосферу Клэр, где не выжить ни одному Робинзону, и всё-таки пилот не сдавался. Он вообще не думал ни о чём, кроме скачущих цифр на экранах, пылающего в иллюминаторах ада и перегрузках, вжимающих его тело в кресло. В ушах гремел барабанный бой, визжал воздух, струясь вдоль крохотных крыльев челнока. А в какой-то момент всё это кончилось, и Андрей наконец позволил себе рухнуть в небытие.

Он не знал, сколько пролежал без сознания – для него не прошло и секунды. Только в руках появилась ломота, голова болела, будто он пытался пробить ею стену, и во рту отчётливо ощущался привкус крови. Да, здорово его потрепало. Но и в таких переделках он ещё не бывал.

Пилот глубоко вздохнул, подумав, что дышать осталось недолго. Неважно, хватит ли кислорода на час или сутки – разница только в длине агонии. А как же остальные? Ханна, Рашель? Андрей понадеялся, что они не выжили. Лучше уж умереть мгновенно, чем медленно подыхать от удушья.

А ему это ещё предстоит.

Он покачал головой, тут же сжав зубы от боли – дали о себе знать перегрузки. Пришлось оставить попытки шевелиться и расслабленно замереть, чувствуя, как успокаивается вспыхнувший внутри ураган. Хотя бы несколько минут. Потом станет легче. Должно стать.

Окна кабины изрядно обгорели, едва пропуская внутрь тусклый свет – Андрей даже поразился, как удачно ему всё-таки удалось посадить челнок на пустоши Клэр и не разбить его при этом в лепёшку. Посадку он не помнил. Или это сработала автоматика? Он разлепил губы, собираясь позвать корабельный ИИ, но увидел тёмные безжизненные экраны навигационного пульта и понял, что это бесполезно. Что ж, пускай.

Вряд ли это изменит уже случившееся.

Клэр. Дурацкое имя для небесного тела, но их давно уже перестали называть именами из мифологии – никаких богов и богинь не хватило бы даже для ближайших систем. Планеты ещё успели получить красивые названия, а их спутникам уже пришлось обходиться тем, что осталось. Вот и Клэр получила имя жены астрофизика, открывшего её. Очень романтично.

Кстати о романтике – сколько там осталось воздуха? Визор шлема молчал, такой же мёртвый, как и весь остальной корабль. Хорошо хоть, экран прозрачный и можно что-то увидеть, не прибегая к электронике. Только чтобы встать и осмотреться, нужно немало сил, а их-то и не было. Две недели в невесомости не проходят бесследно, даже если тело адаптировано к такой работе с помощью генной инженерии.

Пилот снова вздохнул. Кислородная маска будто приросла к лицу, а ведь он даже не помнил, как успел надеть её. Что вообще произошло? В памяти отложился удар, свист, грохот. Случилась разгерметизация. Андрей тогда сидел в кабине – полётом управлял компьютер, но указания ему давал человек. Это его и спасло, наверное. Это и ещё привычка соблюдать все нормы безопасности даже в ситуации, когда, казалось бы, никакой угрозы нет. Именно поэтому он оказался пристёгнут и взял управление на себя, когда всё случилось.

Мышцы ныли, впрочем, после таких перегрузок это совсем неудивительно. А осмотреться хотелось. Если уж надежды нет, так стоит хотя бы увидеть перед смертью чужой мир – много ли пилотов побывало на спутниках планет Проциона? Можно даже съёмку сделать, если на корабле осталась хоть одна уцелевшая камера. Только бессмысленно это. За пропавшей экспедицией не всегда высылают поисковый отряд, а если теряется и он, то уж точно никто больше не полетит: слишком опасно, слишком дорого, слишком бесполезно. Андрей как раз и был таким поисковиком, только теперь, пожалуй, его карьера закончилась.