Инумо

Река варикозной веной протянулась через город с юга на север. На одном ее берегу горели неоном кварталы Малого Сычуаня, но горели ночью, а днем узкие улицы и низкие, опутанные проводами дома окутывал густой смог. Оттуда в ясную погоду был виден противоположный берег: серый порт и изящные крыши домиков района Хонг Ченг или Красного квартала, куда путь мне был заказан навсегда. Когда я всматривался в этот пурпурный островок на темном берегу, справа всегда маячил мост. Он стрелой протыкал клубящийся над рекой смог и соединял два берега, покоясь на старых бетонных опорах. Опоры дрожали, когда по мосту проносился скоростной поезд надземного метро и терялся в тумане. Встречные составы замедляли ход, прежде чем нырнуть в туннель и выкинуть на платформу задыхающихся от смога и духоты пассажиров.

За день до моего тридцатого дня рождения такой же состав привез полсотни бедолаг к кафе, в котором я просиживал остаток дня, ожидая очередной стакан паршивого чая. Встречный короткий поезд забрал поглядывающих на часы пассажиров, набирая скорость, нырнул в тоннель и исчез в нем навсегда. Но тогда исчезновения поезда никто не заметил, даже я, хотя смотрел на него почти в упор. Мое внимание всецело скрадывал незнакомец, занявший скамейку в чахлом сквере перед окнами кафе. Он выглядел неопрятно, даже край светлой куртки был заправлен в джинсы, а на рубашке темнели пятна от пролитых напитков. Вытянув ноги в дырявых кроссовках, он слегка сползал со скамейки и держался за ее край руками. Сквозь черные очки, неуместные в густом тумане, он разглядывал опору монорельсовой дороги у себя над головой. Или же просто дремал.

– Еще один чахлик с прогнившими мозгами, – заметил официант, плеская мне жиденький улун прямо в грязную чашку. – Готов поспорить, у него стащили прямо с головы экутер, а он даже не заметил.

Спорить я не стал. Скорее всего так и было, вот только на торчка или хангера незнакомец походил мало. Те доводят до безобразного состояния свои мозги куда раньше, чем кроссовки. Кроме того, я держал пари сам с собой на порцию сиу май с кунжутным соусом на последнюю десятку юаней. По моим подсчетам наряд городовых – парнишек в новенькой форме с крашенными в розовый и зеленый бритыми затылками – должен был сгрести его с улицы за десять минут. Но городовые оживленно болтали и потягивали коктейли «суан мэй тан» из высоких стаканов, изредка проверяя на месте ли кобура. Отведенное им время близилось к своему исходу. Не стоило так настраиваться на завтрак, теперь я был готов сорваться, схватить их за бритые загривки и натыкать носом в бродягу.

– Подвинься.

Тип в короткой куртке взобрался на лавку возле меня. От него несло табаком и кисло-сладким соусом. Я пододвинул к себе чашку, но двигаться не стал. Тип положил локти на стол, лениво пробежал глазами по улице за окном, вперился взглядом в мое запястье с тонкой синей цепочкой иероглифов. Я одернул рукав.

– Эй! Ты хренов манжета!

Я промолчал, надеясь, что замечание было чем-то вроде необязательного приветствия.

– Я говорю, ты манжета!

– Верно. Что с того?

– Не встречал таких.

Я допил еле теплый чай, отодвинул чашку и приложил потрепанную карточку к терминалу, заляпанному соусом и отпечатками рук.

– Полюбуйся.