Чисто афера

Вот бывают же донельзя непонятливые индивидуумы, которые не понимают самых что ни на есть прозрачных намёков. Таких, например, как если вас не приглашали и дверь для вас не оставили открытой нараспашку, то вероятность того, что вам там за закрытой дверью – будут очень и очень не рады – чрезвычайно высока. Тем более ранним утром. И что, чем более ранним будет утро, тем более высокой будет эта вероятность.

И если бы эти индивидуумы были просто непонятливыми – это было бы ещё полбеды, но они же в ста случаях из ста – ещё и настырные до умопомрачения! А в некоторых случаях и до снесения дверей с петель…

Вот именно из-за таких я до сих пор иногда сожалею, что я больше не призрак, которому не ведомы печали того, кого разбудили едва лишь она, то есть я, устроилась поудобнее на мягонькой перинке и ещё более мягонькой подушечке, да под тёпленьким одеяльцем, и глубоко провалилась в блаженный, и главное, заслуженный сон…

– Именем Его Адовства, немедленно откройте дверь или мы её выбьем! – между тем громогласно и веско угрожали под дверью.

– Ди, не знаю как тебе, а мне плохо спится, когда агенты Его Адовства ломятся в нашу, держащуюся исключительно на честном слове дверь, – «тонко» намекнула моя кошка Маркиза на то, что ещё пара-тройка барабанных ударов и избушка наша на курьих ножках лишится-таки двери. – Я бы и сама открыла и задала бы этим барабанщикам взбучку! Такую, я имею в виду, взбучку, что они у меня на всю жизнь бы отучились по утрам в дверь избушек ломиться! Вот только у меня лапки до замка не достают… – плавно перешла она от тонких намёков к понукательно-подстрекательным.

Предприняв титаническое физическое усилие, я приподняла голову над подушкой и, приоткрыв один глаз, попыталась предпринять ещё и титаническое умственное усилие, а именно: оценить целесообразность моего вмешательства в противостояние двери и агентов Его Адовства. Но как это обычно случается, когда как следует не рассчитаешь силы: голова моя не вынесла двойной нагрузки и посему почти сразу же снова рухнула на подушку, что лишило мой глаз обзора; и глаз, так как ему больше нечего было обозревать, а значит и оценивать – с чувством выполненного долга закрылся.

Доведенная до отчаяния моей неторопливостью в вопросе её спасения, дверь в ту же секунду явно нарочито-угрожающе вздрогнула и задребезжала, после чего истерически завизжала так, что меня аж в дрожь бросило и уши заложило.

– Да иду я, иду… и уже скоро буду, – пообещала я, больше, правда, из сострадания к своим ушам, чем проникнувшись жалостью к двери; и свесила одну ногу с кровати.

Однако дверь мне не поверила и поэтому продолжила судорожно вздрагивать, жалобно визжать и сокрушенно скрежетать, требуя от меня поторопиться. И настолько она была убедительна в своем страдании, что сердобольная я, не выдержав морального давления, бросилась к ней на помощь, забыв о том, что так и не достала вторую ногу из-под одеяла.

Вот так и получилось, что я и дверь геройски пали в неравном бою – одновременно… Я пала, грохнувшись на пол, уступив в жесточайшей борьбе одеялу; дверь пала, уступив, наконец, натиску кулаков двух сатанинских агентов.

И уже в следующую секунду, но не на пол, а на траву у крыльца, пали ещё и агенты Его Адовства. Тот, который посмел войти без приглашения в мою избушку первым – стал жертвой разъяренной Маркизы, которая с пронзительным «Мьяу-ууууууу!» вцепилась в его наглую рожу и…