Он останется

Пролог

.

Гемоксин

Сначала его совершенно не замечали.

Газ, без цвета и запаха, появился в отчётах океанографов как небольшое отклонение от нормы. Где-то в южной части Тихого океана, в глубоководной впадине, фиксировались редкие, но регулярные выбросы соединения нового типа. Гемоксин – так его назвали несколько позже. В начале же XXI века никто не придал этому значения.

На Земле прошли десятилетия. Количество хронически больных начало расти в арифметической прогрессии. Исследования связывали это с меняющимся климатом планеты, с загрязнением окружающей среды, с образом жизни человечества. Только ближе к 2080-м годам стало ясно, что все проблемы были связаны с водой, а точнее – с испарениями с её поверхности. Дожди стали приносить не влагу, а болезни. Повышалась тревожность, сбои иммунной системы, ухудшалась репродуктивная функция. Все это происходило хоть и медленно, но неотвратимо.

Учёные доказали, что Гемоксин накапливается в гидросфере и затем рассеивается в атмосфере. И самое страшное – он не был побочным продуктом человеческой деятельности. Это была часть неизвестного природного цикла, начавшегося в глубинах океана.

Земля переставала быть безопасной. Правительства реагировали на изменения с большим запозданием. Лишь в 2095 году Объединённый научный совет объявил об ускоренной программе терраформирования Венеры и Марса. Меркурий и спутники газовых гигантов пока не подходили для этого.

Каждая из выбранных планет предлагала решить человечеству небывалые до сих пор задачи. Марс был первой целью. Жидкое ядро планеты практически не вращалось, отчего магнитосфера отсутствовала как таковая. Венера же, несмотря на свою кислотную атмосферу, сохраняла плотную оболочку и потенциально пригодную геологию. Начались первые миссии на эту планету. Станции парили в верхних слоях атмосферы Венеры и благодаря достижениям в материаловедении, исследовательские зонды и дроны спускались всё ниже и ниже, приближаясь к самой её поверхности.

Именно тогда, в рамках одной из экспедиций к южному хребту, и был найден Купол.

Золотисто-зелёные облака Венеры раскинулись под брюхом челнока, как океан гниющей пены. Тяжёлые, ядовитые, они текли волнами, накатывались друг на друга, скручивались, оставляя воронки и плотные завихрения, будто кто-то невидимый, чудовищный, ворочался под серной кожей планеты.

Рафаэль Лем сидел в кресле рядом с иллюминатором. Он не смотрел вниз – его взгляд был направлен только вперёд. Его глаза привыкли к подобным видам: к плотным завесам Юпитера, к ледяным иглам Европы, к медным бурям Марса. Венера не пугала его, но почему-то сильно раздражала и при этом притягивала, как магнит.

Челнок нырнул в облака, и за иллюминатором всё стало мутным, словно кабину окунули в молочный раствор с ртутью. Только лампы на обшивке давали понять, что челнок всё ещё движется. Где-то вдалеке завыл стабилизатор, и корпус завибрировал.

Рафаэль вытащил из кармана разрешённый для применения ингалятор – короткий цилиндр с чередой маркировок, среди которых выделялись три буквы: ПТСР. Он прижал мундштук к губам, вдохнул. Привкус был горьковатый и чуть металлический. Сразу стало легче. Мысли выровнялись.

– Чёртова планета, – проворчал пилот, наклонившись к приборам. – Не люблю летать сюда. Каждый раз – как последний.