Шалфейные сны

Дождь стучал по крыше школы мерзким метрономом. Марильда прижала ладони к ушам – так грохотали колёса фуры, переехавшей маму три года назад. «Отстаньте!» – хотелось заорать на парней, преградивших путь к выходу. Но она лишь прошипела:

– Чего надо?

Старшеклассник в кепке «Detroit Tigers» ухмыльнулся:

– Ты же дикарка Дженкс? Дедуля-лесник научил медведей бояться? Покажи трюк!

Его дружки загоготали. Марильда сжала ремешок рюкзака – под ним лежал складной лук. Подарок деда на 14 лет. «Для защиты, малышка. Не для…» Он не договорил. Никогда не договаривал.

– Трюк? – её голос показался плоским, как доска для разделки оленины. – Вот.

Каблуком она вдавила ему подъём стопы. Пока орал – проскользнула в кабинет биологии, захлопнула дверь. Идиоты. Все, как тот водитель: «Я не видел её в тумане!»

Стол у оконной решётки снова исцарапан надписями: «Freak», «Witch», «Your mom sees you?». Марильда дёрнула решётку – ржавая, податливая. За окном – крыша гаража. Два метра вниз. Не смертельно.

Прыжок отозвался болью в щиколотке. Знакомая боль. Так же болели ноги, когда она бежала 5 миль через лес к месту аварии. Поздно. Всегда поздно.

Дождь хлестал по куртке. В кармане – ключи от её квартиры в центре. Подарок папы-миллионера, который купил дочери «нормальную жизнь» после смерти жены. Чужой пентхаус с видом на бетон.

У подъезда её ждал Кевин «Пятак» Роули. Сын шерифа. Глаза мутные, как у раненого лося.

– Дженкс… Твои стрелы. Папа говорит, это незаконно. Дай – или…

– Или что? – Марильда достала лук. Не раскрыла – просто провела холодным металлом по чужой щеке. – Расскажешь, как ты сливал в реку отходы из гаража? Или как Луизе Брикман «помог» забыться после вечеринки?

Он побледнел. Она толкнула его в кусты:

– Исчезни. Или папочка узнает, чей нож в сарае у Брикманов.

Лифт в пентхаусе пах ландышами. Духи мамы. Папа купил ящик. В прихожей валялся конверт с деньгами («На книги, солнышко») и записка: «Улетаю на выставку. Звони!». Она не звонила 4 месяца.

На кухне – печенье «Mrs. Fields». Мама пекла лучше. Марильда швырнула коробку в мусорку, поставила чайник. За окном горел неон супермаркета «Дикий лес». Снова вспомнилось: «Чокнутая», «Дочь того сумасшедшего лесника», «Дикарка»… Ярлыки облепили её, как пиявки.

Она полезла на подоконник – ритуал с 15 лет. Высоко. Опасно. Почти как на скале над озером, где мама учила её стрелять.

В руках – потрёпанная «Нарния». На форзаце – надпись: «Марильде – пропуск в мир, где деревья помнят твоё имя. Люблю, папа». Он подарил её в день похорон.

Чайник пронзительно засвистел. Марильда потянулась к нему, мокрый подол куртки шлёпнулся на батарею, а локоть с железными нашивками ударился об окно.

Хлоп.

Стекло за спиной вдруг исчезло. Небо превратилось в звёздную паутину. Внизу – не асфальт, а бездна, пахнущая хвоей и озоном. Неужели оконные стёкла так легко разбить?

– Пап… – только и успела выдохнуть Марильда, взмахивая руками.

Книга выскользнула из рук. Страницы захлопали, как крылья испуганной птицы.

Мост Аструпа страдал под декабрьским ветром. Ингвар прижался к перилам, пытаясь укрыться от снега, падающего хлопьями грязной ваты. «Безвыходных положений не бывает», – сказала когда-то мать, вытирая кровь с его разбитой губы… Она умерла в больнице для бездомных, держа его руку. «Люблю. Будь сильным». Ему было десять.