Дальнобой

За рулем судьбы

Рассвет полз по пыльным стеклам кабины «Вольво», выхватывая из полумрака знакомые очертания приборной панели. Очередное утро Йоргена. Неспешное, как тяжелый грузовик на затяжном подъеме, и такое же неизменное, как смена дня и ночи. Пробуждение в душной, пропитанной запахами дизеля, несвежей еды и застарелого пота кабины было для него не просто нормой, а самой сутью бытия. Его «Вольво FH16» – не просто машина, а крепость на колесах, панцирь, защищающий от внешнего мира, и одновременно его тюрьма.

Йорген медленно потянулся, крякнув от натуги. Затекшие мышцы спины ответили тупой болью, но он давно привык к этому хроническому спутнику. Сорока девятилетний организм, не избалованный спортом и здоровым питанием, упрямо сопротивлялся каждому движению. Рука, привычно скользнув по полке над головой, нащупала вчерашнюю, слегка заветренную булочку. Завтрак дальнобойщика – это не о высокой кухне. Это о быстроте и минимальных затратах. Сухие крошки осыпались на его видавшую виды рубашку, оставляя мелкие следы на фоне не менее многочисленных пятен.

Следом за булкой из глубины сумки извлекся термос. Дешевый, растворимый кофе, заваренный на последней заправке, давно остыл, но Йоргену было все равно. Горечь напитка идеально гармонировала с горечью его повседневности. Он пил его большими глотками, морщась, но чувствуя, как теплый поток обволакивает желудок, принося мимолетное подобие комфорта.

Кабина была не просто рабочим местом. Это был его дом, его крепость, его вселенная. За спиной, отделенные тонкой перегородкой, располагались спальное место, миниатюрный холодильник, забитый пивом и колбасой, и полки, уставленные картами, документами и кое-какими личными вещами, которые он считал необходимыми для жизни в дороге. Каждый предмет здесь был на своем месте, отполированный годами использования и пропитанный его духом. Запах солярки, въевшийся в обивку, был для Йоргена роднее любого парфюма. Запах несвежей еды, остатки которой неизбежно скапливались в углах, не раздражал – он просто был частью пейзажа. Это был запах его жизни.

Над головой, свисая с потолка, болтался талисман – маленькая, облупившаяся фигурка гнома, подаренная какой-то попутчицей много лет назад. Йорген не верил в суеверия, но гнома не убирал. Он просто висел там, бесшумный свидетель тысяч километров, сотен заправок и бесчисленных одиноких ночей. Спидометр показывал почти миллион километров, и каждая цифра на нем была высечена из его жизни, из его усталости, из его одиночества.

Он откинулся на сиденье, пытаясь расслабиться перед предстоящей дорогой. Глаза скользнули по фотографиям, прилепленным к солнцезащитному козырьку: выцветшие снимки старых друзей, давно потерянных в суете дорог; черно-белая фотография его матери, умершей почти пятнадцать лет назад; и одна, самая старая, где он сам, еще молодой и худощавый, улыбается с какой-то наивной надеждой. Эта надежда давно потухла в его глазах, заменившись глубокой усталостью и равнодушием.

Он запустил двигатель. Мощный дизель чихнул, закашлял и, наконец, ровно загудел, наполняя кабину привычной вибрацией. Йорген почувствовал, как этот гул проникает в каждую клеточку его тела, отзываясь в костях и мышцах. Это был звук, с которым он просыпался, ел, спал и жил. Звук, который определял его существование.