Высокая пропасть

Я возношу на уровень лица:

Зовущий ввысь, латунный блеск горниста!

В горниле войн погиб покой тенистый

И тени срублены, как деревца!

Я возношу на уровень небес:

Земного неба полинявший купол.

Прижата к сердцу праздность детских кукол —

Где напролом живут, где кровь вразвес!

Я возношу на уровень добра:

Последнего идущего без дела!

Ночь лунная слезами оскудела

В разгаре россыпей из серебра.

Я возношу на уровень лица:

Лампадный свет ночующего неба.

Спокойным голосом сказать вам мне бы

О том, как в память канули сердца…

2009 – 2020 г.г.

"Сохрани мою речь навсегда…"

Настала торжественность: памяти, взгляда и голоса обнажена —

Темна беззащитная стать, как в чернила макнули.

И длится секунда, как падая, слышит расстрелянных стоны княжна,

И царствует ночь только в пору цветущих магнолий!

Сухими напейся слезами из Чистых прудов!

Мне стих Тридцать первого года – прожить бы вручную.

И пляшет духанщиком день, все чаинки продав,

И речь окунают в ангарскую прорубь ночную.

Хватающих воздух губами, зашедшихся кашлем, блаженных найди —

Ходячие тени, свершившихся лет доходяги —

В осеннюю блажь погружённые строки, у коих вся смерть впереди,

Хватили из мёрзлой бадьи веселящейся браги!

И грянулась оземь давно ненавистная весть:

Что нет таких горл на земле, чтобы выпростать свары

Ночных камнепадов, и тихо при этом учесть,

Ночных «воронков» ужасающе-тихие фары…

Свой голос остывшей буржуйки отставший запишет поэт, наготу.

И бледные тени трамваев, злой дребезг вбирая,

В моём, до костей обнажённом, в сиротском, в таком же московском году

Исчезнут под натиском солнца, в разгаре раздрая.

9.09.2020

Я покинул свою достоверность людскую —

Нынче в снах наяву, в отражениях, в бликах.

И смертельно живу, и с метелью тоскую…

Маяковского площадь, погрязшая в Бриках!

Человечище чёрный – по белому снегу,

Одинёшенек, грузен и губы в кровище,

Так размашисто сжат. По-булгаковски, «Бегу» —

Предпочтение, за морем русских разыщет

Память сердца, к чему разговоры на кухне,

Когда всё, даже камни, – уснуло навеки?

Граммофон. Фон Барон. Эх, «дубинушкой» ухнет

По чужбине Шаляпин… Лакеи. Калеки…

Берега, берегите причальные всплески!

Эта ночь над усопшей, усохшей страною:

Век за веком, замедленно падает Ленский!

Из песка – адресов петербургских настрою.

Прогоню отрешённость, соломинку дайте,

Ухватиться, успеть к уготованной кромке!

И анданте строки, и отдайте мне Данте,

И осыпанный осенью Осипа громкий —

Взвыв над стайкой читателей, стойкие, где вы?!

Истекающим сердцем светить, будто Данко!

И девический смех под созвездием Девы,

И всплеснувшая юбкою в танце цыганка,

И латунная тусклость часов на ладони:

На круги своя – время стареет помалу;

И бормочет строку за строкой, и долдонит

Барабанные дроби, наполнив пиалу,

Дождь Брабанта… То горче, то громче, то тише,

Говори, говорливым ручьям уподобясь,

Там озвученной древностью пышет Татищев,

Там означен Мариной в поэме автобус.

Там марина: с марлином, с мечтою и мачтой,

На которой приспущен, как флаг в день печали,

Белый парус… Поздравь, со строкой не начатой,

На которой бы в бронзе и в бозе почили —

Окаянные страхи! Пусть площадь Сенная

С декабристами – снежная пустошь пустыни!

Одинокая жизнь, стылым ветром стеная,

Однозвучно, как чай недопитый, остынет.

2019