Эля и я

– Едем в магазин за продуктами! – кричит Эля.

– Что будем покупать? – спршиваю я.

– Булочки! Возьмём побольше… Ещё бери, а то мало взяла! – Эля укоризненно смотрит на единственный кубик, который я верчу в руках.

Нагружаю две сумки «булочек» – это пирамидки, медведи, зайцы, куклы, словом, почти все игрушки.

– Вот теперь хватит! – удовлетворённо говорит Эля. – Пошли на пляж!

Мы располагаемся на «песке», погрузившись в мягкие кресла, съедаем по «булочке» и «загораем».

– Давай плескаться! – говорит Эля. Бросается на пол и ползёт (плывет), потом задерживает дыхание (ныряет).

– Пора спать! – говорит через минуту.

Только я прикрываю глаза и облегчённо вздыхаю, как непоседа уже вскакивает со стула.

– Всё, поспали! Идём купаться!

– Отличная у нас жизнь, – улыбаюсь я – спим да плаваем.

– Да! На море хорошо. Мы здесь жить останемся, – заключает Эля.

Когда я прихожу к Эле в гости, выбор у меня невелик: играть – либо в прятки, либо в догонялки. Все пять мест, где можно спрятаться в маленькой квартире, изучены вдоль и поперёк. Я уже не говорю про бег с препятствиями, когда мы рискуем что-нибудь сломать или налететь на ничего не подозревающих домочадцев.

– Эля, ты придумала новую игру? – спросила я сегодня, когда пришла в гости.

– Да, будем играть в собакокот!

– Что это за игра?

– Берёшь меня за плечи и бежишь! – радостно сообщила племянница. И не дожидаясь моего ответа, схватила меня за руки, положила себе на плечи и понеслась в другую комнату. Я бежала за Элей, стараясь не наступать ей не пятки. Стулья разлетались в стороны, домочадцы с удивлением смотрели на нас.

– То же самое, что догонялки, – констатировали они.

– Ну да! – подтвердила Эля. – Можем ещё поиграть в хвосторыбу.

– А это что за диковина? – вздохнула я.

– Ложишься на пол и ползёшь, – объяснила Эля.

– О, нет! Лучше в прятки.

Казалось, Эля только этого и ждала.

– Ура! – закричала она и потащила меня в соседнюю комнату. – Мама, считай!

– Спрячемся в ванной? – предложила я. – Свет только не включай!

Мы залетели в тёмную комнату и громко хлопнули дверью.

– Тише ты, – сказала я.

– Ха-ха, – смеялась Эля, и я не могла её утихомирить. Неожиданно она успокоилась и спросила серьёзным тоном:

– Оля, а здесь нет Змея Горыныча?

– Нет, – успокоила её я.

– А бабайки?

– Тоже нет.

– И даже собачки?

Мы принялись хохотать и нас очень быстро нашли.

Сегодня я выступала в роли художника. Племянник вручил мне мел и потребовал, чтобы я нарисовала на асфальте «гав-гав», «р-р-р» и «слён». Нас быстро окружила детвора. Всем было интересно, что у меня получится.

За собаку я принялась довольно уверенно. Это животное я не раз рисовала в детстве. Собака неизменно стояла боком, как бы я ни старалась усадить её или повернуть в анфас. Критически оглядев своё творение, я для верности пририсовала вверху облачко со словом «гав», немало не заботясь о том, что дети 3-4 лет читать не умеют.

Что касается львов, здесь дело обстояло гораздо хуже. Голова получилась непропорционально большой, грива, как истрепавшаяся бахрома, развевалась по ветру, тоненькие лапки еле удерживали громоздкое тело и, в завершение, легкомысленно болтался хвостик с кисточкой.

«Да, ребята, это лев», – втолковывала я им, наблюдая, как моя уверенность постепенно испаряется. И племянник сопровождал мои объяснения грозным рычанием.