– Нет, ты не отворачивайся, ты отвечай! Отворачивается она. Я тут что? Я тут кто тебе? Я тут тебе пустое место, что ли? Я, значит, к ней по-хорошему, подхожу, разговариваю. А она выпендривается. Ты чего выпендриваешься-то? Ты не выпендривайся! Я тут тебе не кто-нибудь.
На борту комфортабельного «Эйрбаса», возвращавшего меня домой из столицы, тишина и порядок сохранялись только первые полчаса пути. Этого времени большинству пассажиров вполне хватило, чтобы освоиться, а некоторым – даже для того, чтобы поднять себе настроение.
К числу таких счастливцев принадлежал и грузный мужчина, стоявший сейчас возле кресла, где сидела хрупкая молодая женщина. То ли «подзарядившийся» еще до взлета, то ли умудрившийся достичь «нужной кондиции» после употребления внутрь разрешенных ста грамм, мужчина, покачиваясь, возвышался над смущенной пассажиркой. Совершенно игнорируя ее очевидное нежелание общаться, он настойчиво требовал внимания к своей персоне.
Осыпая укорами и через каждые два слова задавая пытливые вопросы, на которые не получал ответов, он все ближе наклонялся к ней, по-видимому, пытаясь, если уж не словом, то делом доказать свое право на взаимность.
Девушка, нисколько не польщенная этим пристальным вниманием, все дальше отклонялась в сторону, почти ложась на свою соседку, тоненькая стюардесса суетилась вокруг, призывая к порядку риторическим: «Мужчина, как вам не стыдно», а представители сильного пола, которых в салоне было предостаточно, предпочитали активному участию пассивное наблюдение.
Вскоре авиалайнер начал снижаться. Стюардесса убежала за занавеску, чтобы в микрофон оповестить присутствующих о скорой посадке и напомнить о необходимости пристегнуть ремни.
Сказав все, что предписывалось регламентом, она снова вернулась в салон. Настойчивый мужчина так и не отходил от кресла приглянувшейся ему особы. Наоборот, он все больше наваливался корпусом, пытаясь сказать что-то на ушко.
– Мужчина, мы идем на посадку, займите, пожалуйста, свое место, – пищала стюардесса, тщетно пытаясь попасть в поле зрения невоспитанного пассажира.
– Уйди, не мешай, – коротко бросил он в ее сторону, отмахнувшись, как от надоедливой мухи, и снова обратившись к предмету своих желаний. – Нет, ты понимаешь, что я сказать хочу?
– Мужчина, займите свое место. При заходе на посадку ходить по салону не разрешается. Я сейчас командира позову.
– Да зови ты кого хочешь. «Командира!» Прям напугала. Я сам – командир!
Тоненькая, как тростинка, раза в четыре меньше обнаглевшего воздушного дебошира, стюардесса побежала за подмогой.
Вскоре из кабины вместе с ней вышел молодой парень, по-видимому, второй пилот. Пройдя в середину салона, где развивались главные события, они стали уговаривать уже в два голоса.
– Мужчина, займите, пожалуйста, свое место, – как заводная кукла, слово в слово повторил парень ключевую фразу стюардессы. – При заходе на посадку не разрешается ходить по салону.
– Да отстань ты! Пристал. Слышь, девушка, так мы с тобой договорились?
Настойчивый кавалер, все больше налегая на не знающую куда деваться женщину, не обращал никакого внимания на уговоры, и парень решил перейти от слов к действиям.
Обхватив сзади, он попытался оторвать массивную тушу от девушки и сориентировать в направлении пустовавшего кресла в хвосте салона, с нетерпением дожидавшегося своего хозяина.
