Глашина доля. Темная сторона бессознательного

© Юлия Сарана, 2025

ISBN 978-5-0067-5565-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

Зимний холодный вечер. Покосившаяся изба черным пятном виднеется среди белоснежных сугробов. В маленьком окошке пляшет неровный свет лучины*, причудливыми тенями ложится на сгорбленную темную фигуру. Дряхлая старуха, чье лицо изрезано морщинами, как старая кора дерева, сидя на низенькой деревянной лавчонке, прядет пряжу*. Застиранный шерстяной платок накинут на узкие плечи. Ее узловатые, скрюченные пальцы покрыты мозолями, а длинные кривые ногти пожелтели от времени. Нить, на удивление, получается тонкой и крепкой. Равномерный скрип старой прялки* – убаюкивает маленькую девчушку. Светловолосой малышке не больше пяти лет. На ее еще по-детски пухленьких щечках виднеются ямочки. Когда она улыбается, кажется, что в избе становится светлее.

Последнее время девочка улыбалась редко. Ее мама умерла от сухотки*, перед этим долго и тяжело болела. Старуха приходилась девочке дальней родственницей, поэтому и приютила ее, из жалости. Но и тут люди говаривали, что не повезло девчонке. Лучше бы и вовсе сгинуть вместе с матерью, чем попасть в услужение старой Ведьме. По всей округе старуху давно иначе как Ягой никто не звал.

Жила она на краю села, почти у самой кромки леса. Избушка ее темная и ветхая, покосившаяся на один бок, не понятно по каким законам природы еще стояла. С одного боку крыша упиралась прямехонько в земляной вал. Почти сразу за небольшим клочком земли, огороженным густым частоколом, начиналось топкое вязкое болото. Опасное и таинственное, с тяжелым удушливым туманом, наводящим морок на любого, кто заплутает там, с тайными тропами диких зверей и множеством незнакомых ягод и грибов. Но сейчас оно замерзло и было укрыто толстым снежным покрывалом.

Печь, на которой лежала девочка, была теплой. Малышка время от времени осторожно переворачивалась с одного бока на другой, поджимая под себя ноги. Бабка вручила ей грубые толстые носки, которые явно были не по размеру и такую же большую знавшую лучшие времена безрукавку из козьего меха. Глаша – так звали девочку, странно смотрелась в этом, не по размеру, наряде. Но ее это нисколечко не заботило.

Старуха кормила девчушку два раза в день. С утра давала полбу* с сухарями и укрепляющий травяной настой. Насыщенный душистый отвар пах летом и луговыми травами: мятой, ромашкой, душицей… Во второй половине дня – отварную картофелину «в мундире». Большую, горячую. Глаша жадно откусывала картошку, обжигая пальцы, и блаженно прикрывала глаза. Хлеб, который пекла старуха, был пышным, белым. Ситный* хлеб сильно отличался от того, что обычно ели они с матушкой: ржаной или отрубной. Иногда вечером девочке перепадала кружка кислого козьего молока с краюхой* хлеба или сладкими сухариками. Но больше всего девочке нравились балабушки*.

У старухи был большой крючковатый нос с огромной бородавкой, поэтому, когда она пила из своей щербатой кружки, казалось, что пьет она прямо носом. Из бородавки торчал седой, очень длинный жесткий волос. Девочка сильно испугалась, когда увидела старуху впервые, но постепенно она привыкла и к ее внешности, и к скрипучему каркающему голосу. Ведьма малышку не обижала. Не била, голодом не морила, и девочка была ей за это благодарна.