Нераспакованным нутром

***

как трогает измученная мать

собою

нелюбимого ребёнка

как мнится воздуху изжёванному ветром

немая власть

над бездной и бесплодьем

так плачу я нераспакованным нутром

встречая время

с неба падает снег

хлопья тают на чёрных перьях

тушь просвечивает сквозь белую акварель

туман застилается дымом

ночь приводит в движение ставни

углём стирается кожа

грифель скроет бледность листов

идеальная мгла побеждает

не перекрасить

с неба падают чёрные птицы

*

лёжа в каморе в темноте

считаю движения по оси

и спуски

удар

зажмуриваюсь

не по мне

толчок

ещё один

снова не

осталось двое –

цилиндрическая четвёртая пустота

и я

*

другой стук

брошенность

не я пролетела сквозь твой висок

руки на фоне штукатурного неба

сетка из вен перетекает

в линии паутины

в линии крошащихся белых трещин

змеиные шеи пальцев стянутые металлом

двигаются без звука заклинательной пунги –

сами заклинают тебя

стянуть свободные шеи

выше руки от земли

выше

мне режут глаза эти тонкие длинные перекрестья

впиваются раздвоенными языками в мой зрачок сужаясь до игл

распустившийся корень уже не выдрать назад

змеи ползут по спине, оплетают горло

дыхание перекрыто

змеи из-за ворота

змеи по лицу

сквозь стеклянное дыхание глазами – прирученность

чешуйчатые хвосты теперь движутся вздрагивающими венами

провожу языком по внутренней части зубов

пытаясь его разрезать

ты подводишь глаза

подводишь меня к алтарю

подводишь меня ко

греху

ты меня подведёшь

себя подведёшь под престол –

под бессмертие

смертью

***

у меня вертикальный рот

губы дверцами лифта разжимаются

а за ними ещё одни – двери в вагон метро

сотрясается шумит двигатель

вырывается поток из аэротрубы

тело отбросилось

скрученным мокрым полотенцем

а затем замерло

экипажем в кабине Восток-1

человек везёт на повозке ножницы

садовые

размером в два человека

у человека густые брови и твёрдая морщина между

сегодня он едет побеждать смерть

работать садовником в лесу тысячи виселиц

раз петля

два

букет

связанные между собой петли

отдалённо напоминают гирлянды из цветной бумаги

смерть проливает машинное масло на мост

на котором поскользнётся повозка человека

его тело найдут в неестественной позе

застрявшим между прутьями ограды моста

головой и ступнёй

петлёй

треск в ушах

п о п е р е м е н н о

– поверните налево

хруст мокрого льда под колёсами

п о п е р е м е н н о

– правая педаль плохо работает

встряска за каждым псевдошагом

пластмассовых ребристых подошв

п о п е р е м е н н о

– термометр за окном лопнул

вода и снег

стук и тишина

движение и

смерть

распустившиеся почки вербы называют котятами

я не могу смотреть на ветки без боли

они брошены на стол – могильную землю

замотаны лентой – перевязанный труп

хлопает дверь – калитка оградки

за спиной уходящего посетителя

ветки вздрагивают и почки летят отрываясь от них

вниз

мёртвые котята устилают пол моего дома

из которого хлопнув дверью

ушла жизнь

искорёженным деревом

скрип моих внутренних криков

чёрными щепками

забывшими огонь

до пепла

прикосновения обжигают

на коре вырастают капли –

испарина страха

замёрзнет расколется невидимыми слезами

ворон взмахнул крыльями громко гаркнув

отталкиваясь от моих исхудавших рук

треск угольный треск

и с ним птичий пух

и с ними древесный прах

танец предсмертия

пить радость

в то и не в то горло

вставлять между век

тонкие копья – спички

чтобы как можно дольше

не приближать темнотой

свой последний день