Вспоминаю, и даже сейчас мёрзну…

Мои босые ноги коснулись выстуженного деревянного пола. Укутав ступни порванной на портянки кофтой, я встал. Из рта валил пар. Дом скрипел и пошатывался, вековой брус, из которого он был собран, усох и давно не конопачен – через множество дыр ледяной ветер пробирался ко мне, внутрь.

Обернувшись в рваное байковое одеяло, я прошествовал к сваленным в углу поленьям, заготовленным таким же залетным, что и я. Только крайние обстоятельства могли занести человека на этот далёкий, брошенный хутор посреди архангельских лесов и болот. И немногих людей в целом, и я оказался в числе этих счастливчиков.

В начале осени, когда я сидел в теплом московском офисе, окружённый всеми благами цивилизации, меня вызвал в кабинет начальник. Шеф у нас слыл отъявленным сукиным сыном, хватом, готовым вгрызться в любую работу или подряд. Даже если квалификация его сотрудников и он сам не вывозил, он всегда старался прыгнуть выше головы. В этот раз произошло тоже самое…

– Садись, Лукачёв. Кофе, чай? – с порога начал он.

– Под вечер кофе не пьют, – отрезал я. До конца рабочего дня оставалось меньше получаса, а потому, обойдя формальности, я спросил прямо: – Вы что-то хотели?

– Да. Ты в своей анкете писал, что готов к командировкам, верно?

– Ну, было такое, – почувствовав подвох, я насторожился.

– Да, и за твое согласие и «мобильность» к твоей зарплате постоянно капал процент, – клонил на «нелёгкое» хитрожопый делец.

Я кивнул, застыв в ожидании.

– Только что я беседовал с коллегами из Каргополя – это на севере, в Архангельской области. Они успешно наладили доставку и добычу торфа. И, в связи с расширением, им необходимо строительство дорог, подъездных путей, строительных площадок…

Наклонив голову, я внимательно слушал.

– Они заключили с нашей фирмой контракт на геодезическую обработку и съёмку местности. И ты поедешь туда, как только ударят первые морозы…

– Не понял. Вы меня что, на вахту сплавляете? – искреннее возмутился я. – Я на такое не подписывался.

– "Готов к командировкам", Лукачёв. Твои слова, – пригвоздил начальник. – Так что поедешь ты по любому.

– Только если не уволюсь.

– А вот это не советую. Вокруг кризис, безработица, а ты в омут с головой, – Начальник с деланным сожалением покачал головой. – Зачем тебе отказываться, Игорь? За командировку идёт тройной оклад. Дорога и питание оплачивается. Сверхурочные – тоже. Неплохо задвинешь деньжат. Тебе, парню молодому, самое то – девкам в глаза пыль пускать, ну! При деньгах…

Начальник усмехнулся.

– Скажу по секрету: если вскользь скажешь, что ты из Москвы, на тебя все девки Каргополя вешаться будут. Отлижут, умоют, и спать уложат. С собой, на кушетку. Один выигрыш тебе, ну. Так что вопрос ребром: да, нет?

И я согласился.

Зима в Архангельской области наступает рано, осенняя распутица превращается в твёрдый наст – работа здесь кипит и зимой. Пока не наступит поздняя северная весна, превратив дороги в грязь, и здесь всё заглохнет снова.

В конце октября я уже трясся в вагоне, увозящем меня далеко на север, в край лесов и бесконечных болот.

Торфоразработки шли вдоль бывшей железной дороги, быстро зарастающей тайгой. Когда-то давно, при социализме, здесь буйно цвел лесхоз – вдоль одноколейной железной дороги стояли крупные села и посёлки. А также лагеря и зоны. Зэки валили лес, из развешенных на обтесанных столбах матюгальников бодрый диктор цитировал постановления последнего пленума ЦК КПСС, в деревнях ревела скотина. С развалом Союза развалилась и хорошо налаженная система – лагеря в спешке были покинуты, народ в деревнях постепенно спивался и разбегался по городам. И только старики коротали свой век в постепенно забирающей своё тайге. И там, где ещё недавно буйно кипела жизнь, рос лес, да кое где горели огоньки в покосившихся избах, показывая, что на этих мшистых, топких берегах ещё живёт человек…