Песнь Предательства: Восстание человечества

Город Кайрен просыпался под глухие удары бронзовых колоколов. Они не пели – они стонали, как раненые звери, предчувствующие зиму. Этот звук не звал к молитве, не возвещал спасения. Он напоминал: день начался, и человеку пора вспомнить, кем он стал – ничем.

Кайрен раскинулся на семи холмах, чёрно-серый от копоти и влаги, словно его строили из праха костей. Башни и шпили эльфийских дворцов вздымались в небо, точно сломанные пальцы, пытающиеся ухватиться за облака. Ниже, у самых подножий холмов, за низкими каменными стенами, ютились кварталы людей. Там не было шпилей. Там были крыши, залатанные жестью, двери без петель и дети без имён.

Каел вышел из хижины, когда колокола ударили в третий раз. Ему было семнадцать, но лицо давно перестало быть юным. Щёки впали, кожа на скулах натянута, глаза глубоко посажены, будто прятались от мира. Его плечи были широки, но сутулость делала фигуру старой. Он был рабом. Как и его мать. Как и отец, чьё имя Каел не знал.

Он шёл по узким улочкам, держа в руке медную бирку – пропуск в шахты. Сегодня – смена внизу. Ворота открывались только раз в день, и если опоздать – кнут. Во второй раз – плеть. В третий – исчезновение.

На углу старая женщина, укрытая грязным платком, кивнула Каелу.

– Сегодня холодно, – сказала она вместо приветствия.

Каел не ответил. Он знал, что она скажет дальше. Старуха была Прозорливой – одной из тех, кто видел будущее, но только когда оно уже случилось.

– Сегодня кто-то умрёт.

Каел остановился, сжал бирку в кулаке.

– Каждый день кто-то умирает.

– Но сегодня – не просто кто-то.

Каел прошёл мимо, не оборачиваясь. Её слова не пугали. В этом городе смерти перестали быть событием.

На центральной площади, под тенью колонн, стояли трое надсмотрщиков – высокие, безупречно выбритые, с мечами на поясе и синими плащами. Эльфы. Их кожа светилась легким серебром, волосы были туго заплетены в ритуальные косы. Они смотрели на людей, как скульпторы на глину – холодно, расчетливо.

Один из них поймал взгляд Каела.

– Подойди, раб.

Каел подчинился. Внутри всё сжалось – страх, выросший с детства, жил в каждом мускуле. Но он шагнул вперёд.

– Имя?

– Каел, шахта 9, вторая смена.

Эльф провёл кристаллом по бирке. Она засветилась синим.

– Иди.

Каел кивнул и пошёл прочь, не ускоряя шаг. Никогда не показывай, что боишься – этому его научила мать. И что бы ни случилось, не плачь. Плач только злит.

Вход в шахту был черной пастью у подножья холма. Вокруг валялись обломки повозок, пустые клетки, кости. Металлический привкус в воздухе – пыль, кровь, магия. Два надсмотрщика проверяли входящих. За спинами стояли «чернокрылые» – демоны в броне. Их лица были закрыты масками, а глаза – ярко-жёлтыми прорезями, будто прожигали насквозь.

Каел прошёл внутрь. Холод сразу сменился влажным жаром. Лестницы вели вниз, всё глубже – в сердце земли. Свет давали люминесцентные сферы, вмонтированные в потолок. Они пульсировали в такт ударам колоколов. Ни один человек не знал, как они работают. И ни один не осмеливался спрашивать.

На тридцать шестом уровне стояли вагонетки. Каел занял своё место, взял кирку, поднял её… и остановился. Что-то дрогнуло в груди. Пульс. Звук. Голос?

– Не сейчас, – прошептал он себе.

В последнее время он всё чаще слышал голос. Не слова – ритмы, фразы, что приходили во сне и оставались с ним. Иногда голос смеялся. Иногда плакал. Иногда звал.